Всех поселенцев острова можно будет обеспечить на два года – хотя те, кто найдет драгоценные металлы или жемчуг, будут платить Короне пятину (quinto). Впредь на каждом корабле, кроме капитана, будет нотариус. Все исследовательские корабли должны возвращаться на Эспаньолу, и все они, по предпочтению монархов, должны были строиться в Испании, а не в Индиях. Этот план будет продвигаться медленно, сначала будут отправлены четыре каравеллы с провизией и товарами, потом они будут ходить по две. В конце шести месяцев пятина окупит все{640}.

В этих предложениях мы видим начало бюрократизации открытий, которая впоследствии охватит все Индии.

Вскоре после этого монархи отправили свое первое серьезное замечание Колумбу: 1 июня 1495 года они писали ему из Аревало:

«Мы узнали, что в последнее время, особенно когда вас не было на Эспаньоле, имеющиеся припасы не распределялись между поселенцами. Потому мы приказываем вам распределить их так, как было условлено, и просим не изменять этого правила за исключением случая свершения кем-нибудь тяжкого преступления, достойного смертного приговора, который приравнивается к сокращению снабжения»{641}.

Оказалось, что ответственными за такое «сокращение» были не Колумб и не его брат, а те, кого они назначили контролировать распределение припасов, – Алонсо Санчес де Карвахаль и его преемник, Хуан де Оньяте из Севильи. Как бы то ни было, это письмо стало первым сигналом адмиралу, что у Короны есть свои замыслы насчет Индий{642}.

Остаток 1495 года монархи в Испании занимались разработкой политики в отношении Неаполя и Индий. По последнему поводу они издали несколько указов, в которых, однако, по-прежнему не было последовательного плана, кроме того, что всю ответственность берет на себя Корона. Этим Колумб низводился до уровня рядового должностного лица, с чем ему было трудно смириться. Также мы видим, что инквизиция выдает Фонсеке изрядные суммы, отобранные у эмигрировавших или осужденных евреев ради разработки новых открытых земель{643}.

Последовали и другие законодательные акты. Любой, кто хотел отправиться в Новый Свет, теперь должен был подчиняться назначенному командиру, который должен был получить патент на «завоевание и заселение» внутренней части острова или побережья. Этот человек должен был сам найти деньги на финансирование всего предприятия. При этом к нему будут приписаны королевские чиновники. Однако часто такой человек получал пожизненный титул (например, губернатора) – и, возможно, передавал его сыну. Естественно, от него ожидали, что он будет снабжать миссионеров и священников и, конечно, он должен был повиноваться всем королевским указам. Он также должен разведывать и развивать свою предполагаемую колонию, закладывать города, чтобы искать золотые россыпи и обращать туземцев в христианство{644}.

Корона, которая не могла предложить первопроходцам защиты, по-прежнему ожидала получения пятины от полной стоимости всех продуктов, без учета расходов. Если сокровище добывалось из гробниц, Корона получала половину. Воистину, любой, кто получал патент, должен был быть игроком или ясновидцем, чтобы заложить все и отплыть в неведомый путь во главе банды авантюристов, многие из которых были просто головорезами. Большинство из спутников такого человека не получали дохода и потому были не слишком ему верны.

5 августа 1495 года Хуан де Агуадо, королевский гофмейстер, отправился из Севильи на Эспаньолу с четырьмя кораблями с припасами{645}, но также с конкретным приказом провести residencia (расследование) в отношении Колумба. Это была нормальная кастильская практика, часто используемая в отношении коррехидоров, – но это было знаком резкого изменения королевской политики в отношении Колумба и началом конца его мечтаний о личной империи.

Агуадо привез с собой документ, в котором были изложены его привилегии и права. Из него Колумб узнал, что его монополия отныне ограничивается Эспаньолой и что остальные Индии, включая те места, которые он лично открыл, будут находиться под иной юрисдикцией. Даже на Эспаньоле Корона налагала на него ограничения: например монархам показалось, что количество людей, которым платят жалованье, чересчур велико. Желательно ограничиться максимум пятью сотнями поселенцев.

Моряки и капитаны четырех кораблей Агуадо получили указания вернуться, пробыв в Индиях не более месяца. Но все эти корабли погибли в Ла-Изабелле вскоре после прибытия во время урагана осенью 1495 года. Доклады этого чиновника утрачены, но, узнав о них, адмирал начал думать, что сможет разобраться со своими врагами, только вернувшись в Испанию{646}. 15 октября он написал Фердинанду и Изабелле из Вега-де-ла-Магуана. По большей части в этом письме шла речь о касике Каонабо и его преступлениях, а также о кораблях Агуадо и о том, как они погибли. Но он предлагал, чтобы монархи прислали в Индии «несколько благочестивых монахов, которые стоят выше благ земных» – вероятно, это был камень в огород фрая Бойля, которого он теперь считал главой своих врагов{647}. Верно, что при дворе очень саркастически отзывались о заявлении адмирала, что он нашел «Индии». 9 августа 1495 года Питер Мартир написал из Тортосы Бернардино де Карвахалю, что Эспаньола в конце концов действительно является Офиром царя Соломона{648}.