Он пригладил спутанные шелковистые пряди.

– Кэтрин, – прошептал Берк, целуя ее побелевший лоб. Слова исходили из самой глубины души. – Кэтрин, любовь моя.

Она слышала его слова, как будто доносившиеся издалека. Его голос возвращал ее из мягких глубин мрака к свету, полному боли.

Ей было больно. Яркие искры кололи отяжелевшие веки. Левый бок пылал от жара, в то время как холод сковывал тело. Ей было холодно. Дрожь пробежала по телу, затем еще раз, пока ее не затрясло так, что застучали зубы.

Что-то теплое опустилось на нее. Одеяло. Она узнала этот мускусный запах, дрожь утихала.

– Берк? – тихим дрожащим голосом спросила Кэтрин.

Она ощущала его присутствие, чувствовала, как он гладит ее щеку, и слышала, как он шепчет ее имя.

Неужели Берк и в самом деле назвал ее своей любовью?

Нет, он не верил в любовь.

Кэтрин открыла глаза. Она была укрыта не только одеялом, но и сюртуком Берка. Перед глазами расплывалось его лицо.

Кэтрин заморгала. В глазах Берка была странная настороженность. Губы крепко сжаты. Когда она попыталась приподняться, голову пронзила острая боль. Кэтрин простонала:

– Моя голова.

На мгновение он прижал ее к себе.

– Слава Богу, с тобой все в порядке. – Затем поднес чашку к ее губам. – Выпей это.

Кэтрин инстинктивно сделала глоток. Жидкость обожгла горло. Она закашлялась.

– Бренди. Ненавижу этот напиток.

Гришем усмехнулся:

– Он обладает целительной силой. – Берк заставил ее снопа лечь.

Удары в голове становились слабее, приятное тепло разливалось по груди, боль в боку утихала.

– Что произошло? – спросила она.

Он заколебался.

– Когда ты упала, то ударилась головой о стенку экипажа.

– Экипажа?

Кэтрин смутно помнила, как они с Берком ехали по проселочной дороге. И как она услышала громкий звук.

Она снова посмотрела на него. Ржавые пятна виднелись на его белой рубашке. Кровь! Ее кровь?

И с удивительной ясностью вспомнила, как что-то острое вонзилось в ее тело, а затем она провалилась во мрак.

– В меня стреляли?

Желваки заходили по его скулам.

– Да.

– Но… кто бы?..

– Я не знаю. Но выясню это.

Кэтрин не задавала больше вопросов, ибо гостиная заполнилась людьми во главе с Мартой и миссис Эрншо. Они несли столько льняных полотенец, что их хватило бы на всю наполеоновскую армию.

– Бедное дитя! – воскликнула кухарка, и ее пухлое лицо сморщилось от огорчения, – Что с тобой случилось?

Лорена хлопнула в ладоши:

– Да не стойте вы там, подстелите что-нибудь под нее. Она пачкает кровью очень дорогую кушетку. А моя шаль… она погибла!

Берк вскочил на ноги.

– Да, давайте позаботимся об одежде и мебели! – резко сказал он. – А простой служанке всегда найдется замена.

Лорена опустила глаза.

– Простите меня, – сказала она. – Я не хотела оскорбить Кэтрин. Для меня, конечно, ее здоровье и удобства важнее всего.

– Я мог бы надеяться, что в таком случае…

– Милорд, – сказал, появляясь в дверях, Хэмфри. – К вам кто-то пришел.

Берк рассеянно оглянулся:

– Доктор? Уже?

– Нет, милорд. Какой-то человек хочет вас видеть.

– Только не сейчас.

Дворецкий не уходил.

– Прошу прощения, но он настаивает, что должен вас увидеть немедленно.

– Черт, да будь это сам регент! Скажи, я занят. Он может зайти позднее.

Незваный гость прошел мимо дворецкого и вошел в гостиную.

– Ты примешь меня сейчас.

От повелительного тона толпа слуг расступилась. Даже Лорена отступила назад, не спуская глаз с незнакомца.

Это был высокий человек с прямой осанкой, в синем сюртуке военного покроя, в темных панталонах и блестящих сапогах. В черных волосах светились седые пряди. В резких чертах лица были решительность и энергия, делавшие лицо мужчины скорее необычным, чем красивым. Пронзительные серые глаза смотрели холодно.

Он перевел взгляд с запачканной кровью рубашки Берка на Кэтрин, лежащую на кушетке. Его презрительный взгляд напомнил ей, что она полуодета. В смущении Кэтрин повыше натянула одеяло.

Затем он снова взглянул на Берка, оглядывая его с головы до ног жадным взглядом.

– Так. – В этом единственном слове слышались и осуждение и приговор. – Я вижу, ты, как обычно, попал в беду. Что здесь случилось?

Берк побледнел.

– Это вас не касается, отец.

Сердце Кэтрин тревожно забилось. Теперь она заметила сходство в их глазах и высоких скулах. Незнакомец с каменным лицом был Родерик Гришем, маркиз Уэстхейвен. Человек, обвинивший Берка в смерти своего старшего сына. Человек, лишивший младшего сына любви и поддержки, которых заслуживает каждый ребенок. Человек, превративший Берка в распутника, который презирал себя и насмехался над любовью.

Почему он оказался здесь?

Лорена присела в глубоком реверансе.

– Какой приятный сюрприз, милорд. Позвольте мне представиться. Я хозяйка этого дома, миссис Лорена Сноу. – Расплываясь в улыбке, она выставила слуг за дверь. – Вы, должно быть, проделали большой путь. Могу я что-нибудь предложить вам? Чай и печенье может быть? В другой комнате, подальше от этого беспорядка.

Не обращая на нее внимания, Уэстхейвен подошел к Берку. Будучи одного роста, они стояли лицом к лицу, словно в комнате, кроме них двоих, никого не было.

– Ответь мне. Почему твоя рубашка в крови? Что ты сделал с этой женщиной?

– Что я сделал? – с мрачной иронией рассмеялся Берк. – Нет, сначала я задам свои вопросы. Прошло десять лет. Чему я обязан оказанной мне честью?

Гришем-старший ответил не сразу.

– Я хотел прекратить слухи, что мой сын собирается вступить в весьма неподходящий брак.

– Вы слушаете сплетни? Не верю! У вас, должно быть, более надежный источник информации. – Берк повернулся к Лорен: – Догадываюсь. Вы ему написали.

– Я… – Она опустила глаза и заломила руки. – Я смиренно прошу у вас прощения, милорд. Я просто подумала, что милорд, возможно, пожелает поговорить с вами. Пока вас не сбили с пути истинного.

– Сбили с пути? Тогда вы опоздали. Оба.

Кэтрин в смятении прижала одеяло к груди и попыталась сесть, Чтобы высказать возмущение этим бесцеремонным вмешательством в ее жизнь и помешать Берку сделать заявление, от которого он потом будет вынужден отказаться.