Берк только рассмеялся:

– Какой вздор!

– Вздор? – Родерик встал и, заложив руки за спину, заходил по гостиной. – Разве угроза тебе кажется более странной, чем чье-то желание избавиться от женщины? Стрелять мог муж одной из твоих бывших любовниц или тот, кто проиграл тебе в карточной игре.

Лорена раскрыла рот.

– Вот это мысль! Неужели это правда?

Не обращая на нее внимания, Берк посмотрел на Родерика:

– Или тот, кого нанял отец, чтобы избежать неприятного положения, в которое его поставил сын?

– Очень жаль, что ты не остановил карету, – бросив на Берка пронзительный взгляд, резко ответил Родерик. – Ты мог бы поймать негодяя на месте преступления.

Берк небрежно закинул ногу на ногу.

– Кто? Я? Да никогда!

Кэтрин понимала, что за этой позой скрывается страдающий маленький мальчик, который убежал, когда ранили его старшего брата. Мальчик, которого презирал и осуждал отец.

Она сидела, пораженная их отчуждением. Вся атмосфера в комнате была пропитана враждебностью. Прошло столько лет, а призрак Колина по-прежнему стоял между отцом и сыном.

Кэтрин прижала ладонь к болевшей ране.

– Берк никогда бы не допустил, чтобы я истекла кровью, пока он гоняется по лесу за преступником. У него хватило ума сначала позаботиться обо мне.

– Как бы там ни было, – сказал Родерик, – факт остается фактом: мы не знаем, кого хотел убить стрелявший – моего сына или вас. – От его ледяного взгляда она похолодела. – Так расскажите мне побольше об этом Ньюберри. Вы с ним были любовниками?

Словно черная молния Берк вскочил и уперся кулаком в грудь Родерика:

– Еще одно оскорбление – и я отправлю вас ко всем чертям!

– Прекратите! Вы оба. – Опершись на кушетку, Кэтрин встала. От их стычки у нее невыносимо болела голова. – Я не могу исправить то, что произошло между вами, но могу запретить вам пользоваться мною как своим оружием.

Поджав от гнева губы, Родерик Гришем посмотрел на девушку:

– Упаси меня Боже от женщин, вмешивающихся не в свои дела. Я могу сам разобраться с собственным сыном.

– Но я больше не потерплю ваших грубостей.

Кэтрин повернулась к Берку, который казался рассерженным не менее отца. Надо признаться, что отец и сын были удивительно похожи, начиная от холодных серых глаз и упрямых скул до воинственной позы.

– А что касается вас, милорд, вам пора бы знать, что я не нуждаюсь, чтобы из-за меня угрожали кому-то. И менее всего своему собственному отцу.

– Кэтрин, этот выстрел, должно быть, повредил твой рассудок, – сказала Лорена, прижимая к груди салфетку. – Сейчас же извинись перед нашими гостями.

– Разрешаю вам извиниться вместо меня! Вы умеете это делать гораздо лучше.

Грудь Лорены заколыхалась, как птичий зоб.

Кэтрин бросила последний взгляд на Берка – одновременно смущенный и злой. Подавив не вовремя возникшее влечение к нему, она сказала:

– Вы разочаровали меня. Не думайте, что я и дальше буду участвовать в ваших семейных ссорах.

Повернувшись, она вышла из гостиной.

Берк, в душе проклиная себя, вышел в холл. Он не хотел причинить Кэтрин еще большую боль. Берк догнал, ее у парадной лестницы и обнял за тонкую талию. Несмотря на то, что она держалась прямо, он чувствовал, как дрожат ее мышцы. Казалось, ей было трудно стоять. Темные круги под глазами лишь подчеркивали ее хрупкость.

– Я тебе говорила, – сказала она, – что справлюсь самостоятельно.

Она напоминала розу, благоухающую и прекрасную… и с шипами, колючими, как когти дьявола.

– Самостоятельно ты можешь упасть в обморок. Поэтому на этот раз послушайся меня.

Он повел Кэтрин вверх по мраморной лестнице. Ее движения были скованны, и Берк вспомнил, что то же было и с ним в период выздоровления. На верхней площадке она остановилась.

В полутьме ее глаза блестели как драгоценные камни.

– Ты выполнил свои обязанности. А теперь иди и помирись с отцом.

Берк почувствовал, как тяжесть навалилась на его грудь.

– Избавь меня от такого наказания. Он все равно уедет.

Кэтрин была так измучена, что больше не отказывалась от его помощи. И он повел ее по полутемному коридору. Их шаги гулко раздавались в тишине.

Она свела брови, словно раздумывая над какой-то задачей.

– Возможно, если бы вы поговорили как взрослые люди, а не рычали друг на друга, то могли бы прийти к согласию. Разве не видишь, что вы причиняете друг другу боль.

– Мне нечего сказать этому образцу самодовольства.

– Ты умеешь оскорблять.

– Научился словесным битвам еще в детстве.

– Я ужаснулась, когда ты стал угрожать родному отцу. – Кэтрин покачала головой. – Ничего удивительного, что вы не можете поладить. Ни один из вас даже и не пытается.

Хоть стыд и пробудился в душе, Берк отверг ее обвинения.

– Я должен раскрыть ему свои объятия? Позволить командовать мной как мальчишкой? Когда мне исполнилось семь, я уже знал, что надо или сражаться, или умереть.

Кэтрин заставила Гришема замолчать, приложив палец к его губам.

– Я не извиняю его за то, что в прошлом ты страдал. Но теперь ты мог бы попытаться протянуть ему руку. Ты когда-нибудь задумывался, как тебе повезло, что у тебя есть отец?

Искренность, звучавшая в ее голосе, взволновала Берка. Каково было Кэтрин так рано потерять родителей и оказаться в чужом доме, где приходилось работать ради куска хлеба? Он вырос, имея все – превосходное образование, большое наследство, прекрасное поместье.

И отца, который заклеймил сына как жалкого труса.

В душе Берка вновь разгорались давно угасшие бунтарские мысли.

– Я вполне мог бы быть сейчас покойником. За десять лет он ни разу не навестил меня.

У дверей своей комнаты Кэтрин заглянула Гришему в лицо.

– Ты тоже ни разу не приехал повидать его, не так ли? Может быть, он думал, ты не хочешь впускать его в свою жизнь.

– Нет никакого «может быть». Мы с ним как два барана, сцепившиеся рогами. Чем меньше я его вижу, тем лучше.

– Но он сейчас здесь. Это доказывает, что он любит тебя.

Берк ненавидел это болезненное ощущение пустоты. Он распахнул дверь и ввел Кэтрин в комнату.

– Поверь мне, он бы не приехал, если бы не его желание разрушить мой брак.