темноте. Если не всматриваться в эти разрушенные и покинутые дома, то может показаться, что это не запустение, а наоборот, большая стройка. Пётр даже поймал себя на мальчишеском желании полазить в этих домах. Проникнуть внутрь и познать их тайны. В темноте они выглядели достаточно зловеще, но и маняще.

«Весьма не характерная мысля для пожилого человека», — думал Пётр. — «Вероятно, гоблинская кровь играет в жилах.»

И в чём-то он был прав. Гоблины не любили открытых пространств, а если им и приходилось селиться где-нибудь на открытых пространствах, то там тут же образовывались искусственные курганы и норы. Да и вообще гоблины переселялись из таких мест при первой же возможности. Что, учитывая их бомжующий образ жизни, не сложно.

За час они преодолели десять километров и выбежали в дикие поля. Тут Пётр никогда ещё не был, ни по работе, ни в вылазках за едой. Всё это время они двигались на северо-запад и пока никого не встретили. Но когда выбрались, Пётр как в стену врезался, тут был знакомый ему запах — несколько часов назад здесь пробегала Умка. К запаху Умки примешивался гоблинский запах, видимо, её преследовали.

— О-на бы-ла з-де-сь, — заявил Пётр.

— Куда она пошла? — спросила Катя.

Пётр постарался принюхаться, но ему не получалось взять след, он только мог сказать, что она недавно здесь была. Попытался поискать следы, но это было сложно, он не следопыт, запахи чувствовал, да, но навыками следопыта не обладал. Да ещё тут вся земля была усыпана мелкими камушками.

— Не мо-гу. Не з-на-ю. Ку-да у-ка-з-ы-ва-е-т ма-я-ч-о-к?

— Туда, — Катя указала пальцем направление.

— Бе-ж-им.

Но не успели они и двадцати метров пробежать, как Пётр напоролся босой ногой на что-то острое и упал в щебень.

— А-р-р-р-р, — простонал он, валясь в щебне и выковыривая из стопы кусочек когда-то взорванной здесь стекольной бомбы.

— Ну что за глупость! Теперь я буду задерживать всю группу, да ещё и ноги себе все исколю. И это всё, когда для Умки важна каждая минута, — отчитывал он сам себя по-гоблински. — Ну чего только стоило взять мои деревянный сандали.

Пётр сказал это и остолбенел, детали его сна стали яснее. Люся не просто так сказала про сандалии. Она ему на что-то намекнула.

— Пётр, ты как, давай помогу, — сказал подбежавший Беня, желая помочь гоблину подняться.

— Во-зь-м-и с-а-н-да-л-и-л, но-г-у п-ро-к-о-ло-ть на ра-з-д-ва, — повторил слова Люси Пётр на Рафнийском.

— Чего? — не понял Беня.

У гоблинов очень плотная подошва, чтобы её проколоть, нужно потрудиться, и шанс того, что он найдёт своей ногой в груде камней именно осколок стекольной бомбы, один на миллион. У Умки стопа огрубела от хождения босиком, но она была значительно мягче, чем его, и вероятность того, что она тоже проколола ногу уж куда больше, чем один на миллион. Пётр вдохнул своим чувствительным носом в полную грудь, но искал он на этот раз не запах эльфийки, а запах крови. И нашёл, шагах в десяти, кто-то не сильно поцарапал ногу о камень, кровь спеклась, но она была. Пётр подобрал этот камушек и сунул в рот. Кровь размочилась, попала на его органы чувств. Пётр почувствовал до слёз знакомый вкус Умкиной крови. В следующий момент в его глазах реальность слегка изменилась. Органы чувств большими потоками стали посылать информацию в его мозг, а Петру стало казаться, будто он снова видит запах эльфийки.

— О-на та-м, — сказал Пётр, указывая направление, обратное выбранному.

Они чуть не совершили непоправимую ошибку, чуть не пошли не по тому пути. Если бы он не споткнулся и не проколол ногу, если б не этот странный сон.

«Спасибо, Люся, век помнить тебя буду».

Так у них ещё есть надежда, а у Умки есть шанс. Но время уходило, словно песок сквозь пальцы. Они бежали, выбиваясь из сил. Первым сдал Беня и стал доставать какие-то железные пузырьки из сумки. Пётр сразу понял, что это стимулятор, гоблину он их не предлагал, те были рассчитаны на людей и зверолюдов. Вторым стал задыхаться Пётр, но старался виду не подавать. А вот вампирше было всё равно, скакала по полю словно дикая лань, да ещё и притормаживала, чтобы мужчины не отставали. До Петра стало потихоньку доходить, что значит высшая раса. Цены ей нет с такой выносливостью и скоростью в партизанской войне.

— Стоп! — потребовала вампирша и оглядела своих спутников. Бен сразу же закинулся ещё одним пузырьком, а Пётр постарался продышаться. — Как вы, мальчики?

— Норм, — ответил зверолюд, хотя по цвету его лица было видно, что он далеко не норм. А Пётр вообще промолчал.

Катя увела гоблина в сторонку так, чтобы их разговор не слышал Бен.

— Петь, я тебе дам своей крови, — Катя стянула с руки перчатку и надкусила себе руку. — Это тебя взбодрит и придаст сил, мы сможем передвигаться быстрее.

— Гы, — кивнул Пётр, прижал к губам кровящее запястье Кати и сделал глоток. — А у те-б-я не б-у-де-т п-р-о-б-ле-м?

— Боишься, что мне влетит за это от ордена?

— Гы.

— Если бы ты был человеком, тогда это можно было расценить, как попытку обратить вампира. А это будет нарушением условий ордена. Но ты гоблин и вампиром стать не можешь, так что к тебе это не относится.

— Гы, — снова кивнул Пётр, и они побежали.

Пётр припоминал, что-то такое Катя ему уже рассказывала. Вроде бы вампиризмом могут заразиться только люди и производные от них расы. Правда, есть ещё чумные вампиры и поднятые, эти два вида вампиров нормальные вампиры принимают за биологическое оружие, создаваемое магами, биомантами и некромантами.

Сначала он не почувствовал ничего, просто усталость слегка отступила. А последующие эффекты сделали его жизнь ненадолго веселее. Он почувствовал, как по венам растеклась приятная теплота, напряжение, накопленное в мышцах, быстро проходило, в замен появилось ощущение силы и … ощущение тесноты в паху.

Гоблинское зрение, и без того неплохо видящее в ночи, окрасилось яркими красками, подсвечивающими живые объекты. Вот суслик спит в своей норке, а вот мышка притаилась под упавшей стеной, видимо, испуганная ночными перебежчиками, в двадцати метрах от них засела лиса, ожидающая, когда шумная стая из трёх двуногих пробежит мимо. Кстати о беге, теперь Пётр почувствовал, что он может бежать быстрее. Но самое страшное для всех остальных это то, что Петру ужасно захотелось пошалить. Сначала в прыжке он стукнул по рогу Бени,