— Что случилось, Митридат?

— Совсем недавно я вынашивал честолюбивые планы насчет Армении. — Царь вдруг задышал хрипло, слова вылетали, будто преодолевая препятствие. — Выдав за Тиграна дочь Клеопатру, я с ее помощью хотел влиять на него. Это было неправильно. Неправильно, потому что мой зять — мудрейший из мудрейших. Он всегда предостерегал меня от поспешных действий и был прав. А я…

Амазонка погладила его по золотистым кудрям:

— Может быть, все не так печально?

Царь пожал мощными плечами:

— Суди сама. Обидевшись на Тиграна за то, что он не желает помогать мне в войне с римлянами, я стал настраивать против него своего внука Заре, играя на его честолюбии. Заре захватил власть в Арташате, но не удержал ее — погиб от руки отца. Я подбил на восстание второго внука, но и он погиб. Третий внук убежал к римлянам. Думаю, его тоже нет в живых, потому что Тигран заключил мир с Помпеем. Он выдаст меня Гнею, и тогда все пропало.

Гипсикратия вздохнула, и в этом глубоком вздохе Митридат прочитал все: и огромную любовь к нему, и беспокойство, и желание помочь любимому.

— Подожди, — твердо произнесла она. — Нам еще рано впадать в панику. Чтобы проверить, держит ли Тигран на тебя обиду, пошли к нему слугу Агазона. Жизнь слуги не стоит твоей. К тому же он с удовольствием отдаст ее за тебя. А мы подождем его несколько часов. Если Агазон не вернется, значит, Тигран предал тебя. Нужно искать другие пути к спасению.

Бледные щеки царя порозовели, в глазах появился блеск. Его разумная жена, как всегда, была права. С трудом поднявшись, царь подозвал Агазона, расположившегося в тени деревьев, и приказал ему идти к Тиграну и сообщить, в каком бедственном положении оказался его бывший зять. Верный слуга не дрогнул, выслушав приказ. Он понимал, что, может быть, идет на смерть, но без колебаний и лишних слов взял котомку и посох, на который опирался, давая усталым ногам отдых.

— Я все сделаю, как ты сказал, господин. — Агазон улыбнулся, но не так, как улыбаются приговоренные к смерти, а гордо, величественно. От его действий зависела сейчас жизнь господина. Проводив слугу взглядом, царь и царица прилегли под чинарой и заснули, забыв об опасности. Сказалась усталость трехдневного похода. Вернувшийся Агазон с трудом разбудил Митридата, который тут же вскочил, протирая глаза, и схватился за меч, закрывая собой Гипсикратию.

— Вам ничто не угрожает, — произнес Агазон. — Поистине ваш зять — благороднейший человек. Он сказал мне, что знает о вашем участии в заговорах против него, но добавил: «Царь Армении Тигран Великий, внук благородного Арташеса Великого, не сдает своих родственников их врагам». Он дал вам двадцать тысяч воинов. Господин, мы можем выступить против Помпея.

Дивноморск, 2017

Верный своему слову навестить Ларису, Геннадий отправился к ней утром — к обеду ему нужно было поспеть на одно заседание историков-краеведов. Оказавшись возле ее дома, мужчина увидел, как Красовская быстро пошла на остановку и впрыгнула в автобус. Быстров решил последовать за ней. Усевшись в припаркованную машину, он обогнал автобус с Красовской и потом, на мгновение потеряв его из вида, наблюдал, как серая машина сбила профессора, наскочив на тротуар, по которому старик бежал трусцой. Геннадий не разглядел номера автомобиля, сразу скрывшегося с места происшествия, он быстро набрал «Скорую» и полицию. Приехавшим врачам осталось только констатировать смерть, и двое дюжих санитаров уложили на носилки тщедушное тельце профессора.

Откуда взялась Лариса, Геннадий сразу не понял. Женщина принялась визжать как резаная, показывая то на одного, то на другого прохожего. Ее никак не могли успокоить, и, разумеется, кончилось все тем, что санитары скрутили беднягу, сделали укол и увезли. Быстров поехал следом, хотя почти не сомневался, куда ее везут. Городской психоневрологический диспансер принял несчастную в свои объятия, и Быстров подумал, что это надолго. Когда врач захочет побеседовать с новой пациенткой, Лариса без утайки расскажет ему и о звонках мужа с того света, и о его пребывании на даче, и о том, что Стас по какой-то никому не ведомой причине убил профессора Зенина.

Не зная, что делать дальше, Геннадий остановил машину в сосновом леске у забора диспансера, пригладил волосы и зашел в вестибюль поликлиники, направившись к регистратуре. На его удивление, там никого не было, и он решил узнать о Ларисе у докторов, но врачи угрюмого вида носились взад и вперед, не желая отвлекаться по мелочам, и лишь прыщавый практикант с голодным блеском в глазах изъявил готовность помочь. За небольшую сумму Быстров узнал, что новая обитель Ларисы — комната номер двадцать два на втором этаже первого корпуса больницы.

Проникнуть туда не было никакой возможности: окна прикрывали толстые решетки. Сказаться посетителем и навестить Ларису вполне легально — этот план его не устраивал. Во-первых, его могли не пустить, а во-вторых… Впрочем, первого было вполне достаточно. Оставалось проявить чудеса скалолазания, в сумерках забраться на второй этаж по пожарной лестнице и, притаившись на толстом карнизе, слушать все, что будет делаться в палате 22.

Быстров еле-еле дождался темноты и спокойно проник на территорию больницы. После развала Советского Союза такие учреждения охранялись из рук вон плохо, и ни одна живая душа не заметила, как хорошо одетый мужчина забрался на второй этаж и, держась за решетку, приник к окну. Лариса, бледная и замученная, сидела в кресле, а высокий мужчина средних лет, качая маятником перед ее глазами, задавал какие-то вопросы.

Вероятно, женщина отвечала не то, что он желал услышать, потому что гипнотизер морщился, кривил губы, а потом, уложив ее на кровать, зачем-то привязал к спинкам руки и ноги пациентки, вышел в коридор и достал мобильный. Доктор говорил громко и раздраженно, и до Геннадия донеслось:

— Нет, мне не удалось узнать то, что вам нужно. Вероятно, у нее частичная амнезия. Она помнит только то, что касается мужа. Да, я понимаю, что сведения нужны вам как можно скорее. Мы продолжим работать. Через два-три дня она заговорит.

На том конце кто-то упрямо повторял какую-то просьбу, вероятно, делая разговор для гипнотизера не очень приятным, но тот терпеливо, как солдат на параде, все выслушивал и лишь продолжал обещать:

— Она вспомнит нужные вам факты, она все вспомнит, я вам ручаюсь. Нет, про документ не было сказано ни слова. Еще я хотел бы сказать, что вы правильно распорядились привязать ее. Она вполне адекватна и способна к действиям.

Геннадий качнулся, словно под порывом ветра, и тут же ухватился за решетку, оплетенную толстым плющом. Ему никогда не нравилось это растение, которое, как паразит, присасывалось к деревьям и кустарникам, но сейчас ему казалось, что этот толстый ствол с мраморными прожилками на темно-зеленых листьях — его единственный союзник. Решение созрело так быстро, что он сам подивился этому, явно такого от себя не ожидая. Мужчина оторвал одну руку от решетки и немного поработал кулаком. Руки затекали. Еще немного — и он может сорваться. Второй этаж довольно высокий, и, если он спикирует вниз, перелом позвоночника ему обеспечен.