же белое и пушистое облако. Но если на него смотреть подольше, то можно заметить, как это облачко иногда едва заметно искрит. И такое я видел впервые за всю свою жизнь.

— Значит, это совершенно новая, неизвестная до сих пор разновидность магии? — спросил Дау, особенно выделяя интонацией эти две характеристики волшебства.

— В точности, как я сам ранее сказал, да. Ведь недаром никто больше неспособен повторить создание защитных свойств этих ловцов снов. Я пробовал, и у моего подопечного кошмары не прекратились.

— Как интересно, — с лёгкой ехидцей прокомментировал канцлер Алланол. — А самое важное, что-то такое я уже припоминаю.

— К чему ты клонишь, Дау? — нахмурившись, спросил Ин.

— Клоню я, любезный Ин Гадарн, к следующему: несколько месяцев назад, здесь же, наш многоопытный и уважаемый Ард Моир уже признавал, что столкнулся с необычной магией, ауру которой ему не удаётся найти. И в прошлый раз речь шла о проклятии, от которого сейчас маленькая девочка с необычной магией, ауру которой так же не удаётся найти, защищает нас с помощью этих странных ловцов снов.

— Ты хочешь обвинить Фрельсу в том, что она намеренно наслала на королевство сильнейшее проклятие? — Ин едва сдерживал гнев.

— Право слово, господин Алланол, я бы тоже не стал делать таких выводов, — добавил Ард Моир.

— О нет, что вы! Я не обвиняю девочку в злом умысле. Но, как прекрасно заметил Ард Моир: магия, она как гроза. А молния не спрашивает облако, когда и какую цель поразить. Возможно, и девочка, сама того не заметив, не сдержала свои необычные силы. Однако, когда у нас будет достаточно её артефактов, я первый буду настаивать на том, чтобы девочке надели чёрную сталь на запястья и отправили на перевоспитание.

Ин впился пальцами в подлокотники стула и крепко сжал зубы.

— Но ведь за счёт этого проклятия у вражеской армии и получается так легко захватывать наши города. Не могла же девочка наслать проклятие, а потом отправить письмо тридцатитысячному войску, — сказал гильдмейстер Малаирт и единственный посмеялся собственной шутке.

— Мы не знаем до сих пор, кто стоит во главе войска, идущего по нашим землям. И не знаем, связан ли он напрямую с проклятием или просто воспользовался удобным моментом, — снова взял слово Дау.

— Но как кто-то из другой страны и несвязанный с девочкой мог узнать об этом?

— Если вы считаете, что в этом замке нет шпионов других государств, то вы очень заблуждаетесь. Мои, например, есть и в Эдельстене, и в Тиртеасе, и в Таламторе, и даже в некоторых вождествах севера, — сообщил канцлер Алланол. — И это только если говорить о наших ближайших соседях. Но для того чтобы весть о проклятии вышла за пределы королевских границ, не нужно и шпионов. Господин Малаирт, вам, как никому другому, известно, сколько новостей из дальних земель переносят вместе с товарами торговцы.

В комнате совета ненадолго повисло молчание. Дау выглядел самодовольным. Ин смотрел на него с презрением. Остальные размышляли над сказанным. Только Ард Моир выглядел немного отрешённым, водя себе по ладони пером от ловца снов.

— Это всё не решает проблемы моих войск, — вмешался Хернад Арворн. — Вы хотите защитить Лесткерм. Для этого нужна боеспособная армия! А у меня воины от слабости роняют из рук мечи.

— О, Хернад, не беспокойтесь. На этот счёт у меня, кажется, есть решение, — отвлекаясь от своего занятия, сказал Ард Моир.

Все посмотрели на него.

— Я узнал, что один ловец над постелью семейной пары прекрасно справляется с защитой от кошмаров обоих. А раз он может действовать на область одной кровати, то, думаю, станет возможным расширить диапазон его охвата и до целого помещения, а может быть, даже здания.

— В таком случае, господин Моир, мы с вами займёмся этим вопросом немедленно, — сказал Ин. — Хернад, гарнизон получит свою защиту от кошмаров в первую очередь.

— Благодарю!

— Заседание совета окончено.

Глава 7

— Сегодня мы собрались здесь, чтобы по справедливости наказать этих троих мужчин. Их связывают братские узы, но ни один из них не усомнился в дозволенности своих гнусных деяний, ни один не одёрнул ближнего, не увёл его с дороги преступлений.

Глашатай ходил по краю деревянного помоста, сооружённого на главной площади города специально для этого события, зачитывая речь. Перед ним собралась многочисленная толпа, пришедшая разнообразить выходной день. Позади него стояли трое мужчин, облачённых в тюремную одежду из рогожи. Запястья были скованы не простой цепью или верёвкой, а кандалами из чёрной стали — специального сплава металла, зачарованного в процессе ковки умелым магом. Кандалы из чёрной стали не позволяли творить волшбу колдуну, на которого были надеты.

За спинами заключённых высились три виселицы. Петли на них уже были завязаны и теперь мрачно раскачивались на ветру.

— Вся троица, которую вы видите перед собой, — продолжал глашатай, — виновна в преступлениях не против определённого человека, а против всего человечества. Дамы и господа, вы видите магов, что пренебрегли всеми возможными запретами и направили свои способности на то, чтобы нанести вред окружающим. Они использовали запрещённые практики, применяли тёмные заклинания и ритуалы, отравляя ближних, проклиная целые семьи и города. Они отринули поколениями сложившиеся традиции и зашли на пути чернокнижия столь далеко, что представители коллегии магов не смогли понять всех их методов. Но результаты их тёмного колдовства налицо, а потому и приговор был вынесен вполне справедливый. Все трое будут казнены через повешение. И да смилуется над ними создатель, ибо в этой жизни жалости они не заслуживают.

Глашатай закончил говорить и поспешил покинуть помост. Начиналась потеха для зрителей. В заключённых полетели огрызки яблок, грязь, испорченные овощи, даже камни. Те, кто был поближе к помосту, плевались в них. Стоял гомон, в котором каждый старался выкрикнуть слова пообиднее в адрес осуждённых. Троице же оставалось лишь стоять на месте и терпеть удары: цепь от кандалов надёжно крепилась к помосту, не давая сдвинуться с места.

Позволив толпе побесноваться, на помост поднялись стражники в официальном обмундировании.

— Довольно! — пробасил старший из них, и толпа утихла.

Эррудун опустил голову, глядя, как стражник возится с замком, которым заключённый был прикован к своему месту. Звон цепи нервировал его. Признаться по правде, он боялся приближения смерти. Он вытерпел бы ещё удары камнями и плевки, лишь бы хоть на чуть-чуть отодвинуть встречу собственной шеи с верёвкой. Но Эррудун был старшим из братьев и не мог себе позволить выглядеть трусом. Когда он был ещё маленьким, мать говорила, что он должен быть примером для братьев.

— Во всём