в военных целях нарушает всеобщую конвенцию и наши собственные законы. Это посеет смуту среди народа. Из-за проклятия напряжение между обычными людьми и магами и без того сильно выросло. Люди поняли, что лишь один колдун-отступник может навредить всему королевству. Я не дам поводов думать, что у короны есть целый отряд магов, способный расправиться с кем угодно по моему приказу.

— Но, ваше величество, это крайние обстоятельства.

— Нет, Ин. Даже если использовать магов исключительно ради защиты, то это всё ещё нарушает подписанный много лет назад пакт, которого строго придерживаются другие государства. Весть быстро разнесётся в соседние королевства. И это породит страх. Посмотри на нас, Ин. Мы боимся магов-ренегатов в стане врага, и наш страх подсказывает нам самый простой выбор. Но мы создадим таких же магов-ренегатов. И когда другие об этом узнают, их страх будет подсказывать им то же самое. Я не хочу, чтобы Хаддельгон или Кайрог стали новым Эвринисом и были стёрты с лица земли разрушительной силой. А разрешив тебе то, о чём ты просишь, я сама подтолкну народы к этому. Нет, Ин, — это моё последнее слово.

Удручённый отказом, Ин поклонился королеве и оставил её одну.

***

Тем же вечером, переодевшись в неприметный костюм и плащ с капюшоном, Ин пришёл к стенам коллегии магов. Там он встретился со старым знакомым — волшебником по имени Тофрам.

Выслушав друга, Тофрам начал трусливо озираться.

— Ох, чувствовал я, что ты ищешь встречи со мной не просто так. Но чтобы такое!

— Извини, Тофрам, у меня не было другого выбора.

— Но это же безумие! Ты хоть понимаешь, чем это грозит?

— Да, королева доходчиво объяснила свой отказ. Мы нарушим всеобщую конвенцию, мы подставимся перед другими странами. Но мы отобьёмся от врагов и будем живы.

— Нет, Ин, ты понимаешь, чем это грозит для тебя?

Советник промолчал.

— Это измена, Ин. Тебя казнят!

Ин снова ничего не ответил.

— Может, мы с тобой и не общались много лет, но я всё ещё готов назвать тебя своим другом. И я бы не хотел смотреть, как тебя вздёрнут на виселице.

— Тогда не приходи на площадь, Тофрам! — горячо ответил советник. — Хаддельгон не отдадут без боя так же, как Ханнер-Форд или Гронвас. И если нам нечем будет ответить на магию врага, то погибнет очень много людей. И я буду в их числе. А если я могу выбрать свою смерть, то пусть лучше я умру в петле, но зная, что сумел спасти королевство.

Теперь уже Тофрам не произнёс ни слова в ответ.

— Тофрам, просто скажи, ты сможешь найти нужных людей?

— Найти их не проблема, — глухим голосом начал маг. — Я достаточно долго живу в коллегии, чтобы знать обо всех тайных местах и маленьких отступлениях от строгих правил архимага. Дуэли мы, конечно, не устраиваем. Но в коллегии есть маги с подходящими талантами.

— Тогда собери их — всех, кто согласится. Они нужны завтра утром.

— Ладно, Ин, я это сделаю. Но пообещай мне, что ты ещё раз хорошенько всё взвесишь, — сказал Тофрам и положил руку на плечо друга.

— Обещаю, Тофрам, — ответил Ин, убирая его руку. — Я подумаю.

— Просто не приходи завтра, если передумаешь, — крикнул маг вслед удалявшемуся другу.

***

Провожать воинов Фэранфада наутро собрался весь город. Люди высовывались из окон и вывешивали флаги. Жёны целовали мужей на прощание, дочери и сыновья обнимали отцов перед разлукой. Никто не знал, доведётся ли им увидеться вновь, а потому атмосфера была одновременно и торжественной, и печальной.

Гархейд шёл в одном из пеших отрядов. Они двигались по широкой улице, что вела к главным воротам на востоке города. Молодой стражник старался не смотреть по сторонам, но группу людей в одинаковой одежде он пропустить не смог. Это были ученики и несколько учителей из военной академии. Гархейд отделился от отряда и направился к этой группе. От неё, навстречу ему, тут же выдвинулся светловолосый мальчуган лет тринадцати-четырнадцати.

— Не грусти здесь без меня, — сказал Гархейд, потрепав парнишку по волосам. — Я вернусь и обязательно тебе подробно расскажу о битве. Молодому военачальнику будет полезно всё узнать из первых уст.

Вместо слов, мальчик крепко обнял Гархейда. Столичный стражник ответил на объятия. Глаза Гархейда невольно скользнули по остальным ученикам, наблюдавшим за ними, и он заметил Колейру — она смотрела прямо на него и знакомым жестом крутила прядь волос между пальцами. Когда их взгляды пересеклись, Колейра не сдержала улыбку. Гархейду хотелось думать, что она тоже подошла бы к нему, но её останавливало присутствие слишком многих людей. Он смотрел в её небесно-голубые глаза и чувствовал внутри себя тепло, как если бы прислонился грудью к прогретой печи.

Казалось, что они смотрели друг на друга маленькую вечность, хотя на деле прошло не больше полуминуты. Затем Гархейд опустил взгляд, наклонился к пареньку и что-то ему шепнул. Их объятья разорвались, и молодой страж бросился догонять свой отряд, а мальчик вернулся к другим ученикам академии.

— Это твой брат? — спросила Колейра, подойдя к пареньку.

— Угу, — кивнул тот.

— Он храбрый воин и обязательно вернётся, — сказала Колейра мальчику, не столько стараясь ободрить его, сколько заставляя саму себя поверить в сказанное.

Ин Гадарн вышел из замка уже тогда, когда последний отряд покинул город и толпы жителей стали расходиться по своим делам. Он обернулся на замок и в одном из открытых окон увидел Фрельсу с матерью. Помахав девочке рукой на прощанье, он пришпорил лошадь и галопом промчался по улицам. За городом советник быстро нагнал и перегнал войско Хаддельгона, но даже тогда не сбавил скорости, подгоняя своего скакуна, чтобы прибыть в Лесткерм как можно раньше.

***

— Ты выглядишь нездоровым, Эррудун, — заметил Аглехас.

— Не могу выспаться, — ответил Эррудун.

Целитель выразительно посмотрел на собеседника, и тот понял, что придётся сказать больше.

— Мне всё снится один и тот же кошмар, будто бы я сам теперь нахожусь под проклятием брата. В этом сне меня и братьев казнят. Ещё и казни каждый раз отличаются. В первый раз нас повесили. Затем сожгли на костре. Ещё раз топили в клетке. Четвертовали. Сегодня было потрошение.

— Ты ведь понимаешь, что проклятье здесь ни при чём? Твоё сознание проецирует твои страхи. Ты боишься проиграть в этой войне.

Эррудун долго молчал. Не столько обдумывая сказанное лекарем, сколько решая, готов ли он ещё к одной откровенности.

— Это не совсем верно. Мы приближаемся к концу войны, это так, но… я не хочу свергать королеву.

— Я что-то не понимаю…

Эррудун вздохнул.

— Когда я был юн, я иногда