— Есть новости, — сказал ему Тао Гофэн, садясь в кресло напротив. На том же самом месте он сидел, когда сообщил о возвращении в Пекин его семьи, подумал Нам Туен.

— Да? — отозвался он.

— Генерал Ким ответил на ультиматум Сеула.

— Что он сказал?

— Сказал, на карту поставлена независимость его родины.

— Понятно. — Нам Туен помассировал глаза. Последние двое суток он почти не спал. — Что ответил министр?

— Министр будет готов принять вас сегодня в десять тридцать вечера.

— Спасибо, Тао, — ответил Нам Туен. — Мы можем сделать так, чтобы…

— Да?

Нам Туен наклонился к нему.

— Можем поехать на твоей машине и без охраны?

— Мы всё равно встречаемся в здании министерства, — пожал плечами Тао Гофэн. — Фань Куань узнает об этой встрече в любом случае.

— Ничего нельзя сделать?

— Можно, — ответил Тао Гофэн. — Но об этом следует договориться с министром.

— Я попробую, — сказал Нам Туен.

— Вы приняли лекарство? — спросил Тао.

— Да, конечно. — Нам Туен помолчал. — Это входит в перечень твоих обязанностей? Следить, чтобы я не забывал глотать эти таблетки?

— Да, к сожалению, входит.

— Скажи, когда вы договаривались об этой встрече, вы говорили по защищённому каналу?

— Да, — ответил Тао. — Но это не важно. Если министр решит сохранить это в тайне от председателя, тот о ней не узнает. Не беспокойтесь, господин Нам.

— Я не могу, — ответил Нам Туен.

— Отдохните, — сказал Тао. — Вечером вам предстоит важный разговор.

Нам Туен закрыл глаза и попытался подремать те двадцать с лишним минут, что оставались до приземления. Сперва он слышал отголоски разговоров из хвоста самолёта, и бортпроводница прошла мимо него, неся на подносе что-то стеклянное и дребезжащее, затем усталость взяла верх, но вместо приятного сновидения Нам Туен услышал громкий, порой срывающийся на визг, но не истеричный, а спокойный, чуть шепелявый голос:

— От имени всего корейского народа я заявляю, что действия так называемой «Республики Южная Корея» являются вызывающими и оскорбительными! Мы не можем садиться за стол переговоров с теми, кто подло обманывает нас, и с теми, кто так самоуверенно рассчитывает на помощь Америки, вместо того чтобы нести ответственность за свои действия!

«Самоуверенно, — эхом пронеслось в голове Нам Туена. — Он говорит, “самоуверенно”!»

Два с половиной года назад, когда Нам Туену удалось добиться двустороннего соглашения между Сеулом и Пхеньяном по развитию экономических связей, расширению торговли и инвестициям в промышленный регион Кэсон, он считал это огромным успехом. Но грянул очередной мировой экономический кризис, и КНДР оказалась неспособна сдержать лавину рецессии. На Всемирный банк рассчитывать не приходилось, помощь от Китая запаздывала.

Генерал Ким не нашёл ничего умнее, чем объявить, что кризис инициирован Америкой и Европой с целью задушить начавшееся бурное возвышение Корейской Народно-Демократический Республики, отказал кредиторам в выплатах и в одностороннем порядке разорвал договор о неприкосновенности промышленного региона Кэсон, объявив фабрики, построенные на деньги южнокорейских компаний, национализированными.

Более того, несмотря на яростные протесты Нам Туена, генерал ввёл туда войска, что фактически означило введение войск в демилитаризованную зону; в воздухе запахло жареным. Сеул обратился в ООН, Совет Безопасности попытался предъявить Пхеньяну ультиматум, но Китай и Российская Федерация воспользовались правом вето.

Министр иностранных дел Ван Шэнли по телефону отчитал Нам Туена за резкость формулировок и попросил передать генералу Киму, что «Пекин остаётся союзником Пхеньяна». Видимо, Фань Куань испугался, что в ином случае генерал Ким ничего не заплатит и Китаю, и России, а деньгами председатель рисковать не любил. Конечно, это означало бы политический суицид Кима, но одновременно и смерть плана по бескровному воссоединению Кореи.

А это была линия, переступить которую Нам Туен не мог. Узнав, что председатель Фань находится с государственным визитом в Египте, а министра иностранных дел Вана Шэнли поглотило урегулирование кризиса в Таиланде, где Нгау устроил геноцид, Нам Туен срочно вылетел в Пекин. Пока всеобщее внимание было приковано к югу, его небольшой самолёт появился с востока. В отличие от диктатора Нгау, диктатор Ким обладал небольшим ядерным арсеналом, и — по сведениям, полученным Нам Туеном из первых рук, — старался (пока безуспешно) добыть бактериологическое оружие.

Несмотря на успехи, достигнутые в развитии экономики, стремительный рост уровня жизни и заработной платы, ни на какие политические реформы генерал так и не пошёл. Ввоз мобильных телефонов в страну до сих пор находился под строжайшим запретом, как и Интернет. Каждую неделю Нам Туен выезжал из Пхеньяна и смотрел, как строятся новые дороги, больницы и заводы, как проводят трубы с питьевой водой в самые отдалённые поселения, как поля начинают вспахивать импортные комбайны, а не мозолистые руки крестьян; но каждый раз он поднимал в присутствии генерала Кима тему демократизации страны — и каждый раз получал отказ.

Пекин тоже отказывал ему в поддержке: Фань Куань настоятельно требовал «подождать, пока придёт время». Усилия Нам Туена пропадали, просачивались, как песок сквозь пальцы, и каждый его проект политических реформ отвергался сначала в Пекине, а затем и в Пхеньяне. Это был замкнутый круг, но Нам Туен не собирался продолжать тратить отпущенное ему время жизни бесцельно.

Поэтому, как только из уст генерала Кима прозвучали слова «военное вмешательство», Нам Туен обратился к своему начальнику охраны и одновременно верному помощнику Тао Гофэну и попросил устроить встречу с министром общественной безопасности Китайской Народной Республики.

Министра звали Цзи Киу. Когда часы показали 23:14, Нам Туена пригласили в его кабинет. Тао Гофэн остался ждать снаружи. У Цзи Киу был средних размеров кабинет, бо́льшую часть которого занимал стол с погасшим монитором в углу. Министр был в чёрном костюме в тонкую белую полоску и при галстуке. В его ухе Нам Туен не заметил коммуникатора; три мобильных телефона лежали перед ним на столе, якобы сигнализируя об открытости к собеседнику. Сам Цзи Киу был непримечательным мужчиной средних лет, из тех, кто начинает испытывать проблемы с лишним весом и из-за этого вальяжно вползает в тренажёрный зал раза два в месяц. При этом министр был моложе, чем предполагал Нам Туен; значительно моложе.

Когда он заговорил, Нам Туен понял, в чём было дело: у Цзи Киу был старый голос, немного хрипловатый, как будто он много курил.

— Здравствуйте, господин Нам. Рад наконец-то с вами познакомиться.

— Мы с вами знакомы, — сказал Нам Туен, пожимая ему руку. — Виделись на Госсовете.

— Да, и правда, виделись, — ответил Цзи Киу. — Садитесь, пожалуйста. Простите, я только приехал, как и вы, поэтому заставил вас ждать.