является формой самонаказания и не побуждает человека к самосовершенствованию, поскольку человек исполняет свой долг, только если хочет его исполнять. В противном случае это следование долгу не является искренним, оно превращается в формальное исполнение требований, которому сопротивляется природная часть личности (человек такой, какой он есть). Если человек действительно считает что-то хорошим и желательным для себя, то он выполняет это без всякого давления и очень легко и просто. Поэтому желательно помогать клиентам в избавлении и от такой вины, если она у них есть. Альтернативой экзистенциальной вине является чувство самоуважения за то, что человек сделал и еще сделает. Такого клиента можно спросить:

• Умеет ли он быть самим собой?

• Действительно ли он хочет выполнять эти требования?

• Не отвлекают ли его идеалы от более конкретных и простых дел, которые действительно кому-то нужны?

• Не защищается ли он от каких-то важных проблем с помощью этой вины?

• Не является ли чувство вины приемлемой оплатой того факта, что он ничего не делает для выполнения своего долга?

• Если он не собирается выполнять этот долг, то почему бы ему не научиться получать радость от жизни?

Воображаемая вина: депрессия с бредом вины

Это достаточно тяжелый для коррекции вариант, относящийся к области клинической психотерапии. Однако психолог-консультант вполне может столкнуться с подобным случаем в своей практике. Он может консультировать таких клиентов, что порой способствует их выздоровлению, либо перенаправить их в медицинские учреждения.

Этих клиентов нельзя считать психически больными, они вполне адекватны. Обычно в подобных случаях действительно имело место событие, из-за которого они чувствуют себя виновными. Их вина называется бредовой потому, что повод, по которому они ее испытывают, может быть совершенно незначительным по привычным меркам, или потому, что они не несут реальной ответственности за произошедшее, но все равно доводят себя чувством вины до глубокой депрессии.

Тридцатилетняя женщина довела себя до состояния тяжелой депрессии. Она обвиняла себя в том, что однажды в пылу конфликта обозвала мать неприличным словом. Это произошло пять лет назад, первые два года она не чувствовала себя виноватой. Потом почувствовала вину и попросила у матери прощения, получила его, но с тех пор продолжала буквально уничтожать саму себя изнутри, пока не почувствовала необходимости обратиться к психологу, очень опасаясь, что «сошла с ума».

На самом деле вся причина ее самоуничтожения крылась в другом: она действительно очень злилась на мать, потому что та не занималась ею в детстве, фактически сдала бабушке на воспитание, отца не было… Она в той или иной форме получила от матери предписание «Не живи» и приняла скрытое суицидальное решение. Однажды прорвавшийся гнев породил в ней страх окончательно потерять мать, она встала на ее сторону и свои скрытые суицидальные желания стала осуществлять в форме вины и депрессии.

Похожую историю рассказывал известный отечественный психотерапевт. Женщина средних лет, имевшая мужа и двух детей, после смерти матери впала в глубокую депрессию. Она обвинила себя в том, что уехала в командировку на две недели, а в это время мать умерла. Она не могла ожидать смерти матери и объективно не несла ответственности за это несчастье. Тем не менее она дошла до такого состояния, что ее пришлось положить в клинику. Лечение и никакие убеждения не помогали. Ее уже готовили к процедуре электрошока, когда по просьбе родственников к ней приехал психотерапевт. Он не стал разубеждать ее, как другие, что она ни в чем не виновата, а сказал, что она имеет право чувствовать вину. После этого он объяснил ей, что она может искупить свою вину, больше заботясь о своем муже и детях. Пациентка зарыдала и бросилась к нему на шею, как к спасителю. Депрессия прошла, хотя, как я полагаю, электрошок ей все-таки сделали.

Метод искупления вины предназначается обычно для случаев реальной вины, о чем будет сказано ниже, но, как видим, может быть успешно применен и при вине воображаемой.

Существуют и другие формы подобной безосновательной вины, не приводящие к серьезному заболеванию, но все равно проявляющиеся в негативных эмоциональных состояниях.

Солдат может чувствовать себя виновным, если его взвод погиб, когда он случайно попал в госпиталь. Девушка может испытывать вину за то, что, когда ей было пять лет, она вытащила из реки свою маленькую сестру, которая начала тонуть, но колебалась несколько мгновений, прежде чем броситься ей на помощь. Такие случаи полностью соответствуют компетенции психолога-консультанта.

Вина реальная: вина за постоянно совершаемый вред

Некоторые люди вредят кому-то другому или совершают аморальные поступки, чувствуют вину за это и продолжают вредить. Парадокс состоит в том, что чем больше они испытывают вину, тем сильнее их влечение к совершению того же самого. Они могут постоянно ругать себя, каяться, даже проклинать, но делают то же самое вновь и вновь.

Многие родители испытывают вину за то, что бьют своих детей, но продолжают их бить; полные люди – за то, что не могут похудеть, но продолжают постоянно есть; патологические лгуны – за то, что лгут, но продолжают лгать, патологические игроки – за то, что играют и проигрывают, но продолжают играть и т. д.

На одном из тренингов молодая женщина поставила такую задачу: она не могла найти общий язык с дочерью при подготовке уроков. Она давила на девочку, кричала на нее, от этого чувствовала себя ужасно, винила саму себя, но не могла остановиться или найти другой способ обучения.

Сначала я предложил ей посоветоваться с окружающими женщинами. Как и ожидалось, советы, которых было дано немало, не привели ни к какому решению. Психологический тупик стал очевиднее, заодно окружающие смогли убедиться в непродуктивности бытовой терапии.

Тогда я предложил воспроизвести сцену обучения дочери, как это делается в гештальт-терапии. Женщина стояла над стулом, где в ее воображении сидела дочь. Та явно не понимала домашнего задания. Я посоветовал говорить фразы то от своего имени, то от имени «дочери», соответственно стоя или садясь на стул. Конфликт разыгрывался на наших глазах: чем больше давила мама, тем меньше понимала «дочь», ее сознание буквально отключалось, мама все больше раздражалась, ей тоже становилось плохо. Выхода, казалось, не было. Некоторое время женщина пыталась найти другой способ поведения, но все было напрасно. Тогда я порекомендовал маме просто спросить «дочь», чего та не понимает, и предложить: «Давай вместе разберемся…» Оказалось, что у «дочери» сразу прояснилось в голове, у мамы тоже, и они быстро нашли общий язык, поскольку исчезла их первичная конфронтация, а вместо нее возникло сотрудничество.