Рокфеллер совершил много подобных подвигов, частично сократив длину досок или ширину железных обручей, не ослабляя бочку. При этом он никогда не был глупым скрягой; например, он отказался от ремонта, настояв, что «Стандард» будет строить только основательные заводы, даже если это означало более высокую стоимость запуска. Он попытался использовать и все фракции, выделяемые из сырой нефти. За свои первые два года «Стандард Ойл» занималась в основном керосином и нафтой. Затем, в 1874 году компания распространила деятельность на побочные нефтепродукты, продавая парафин на жевательные резинки и остаточный деготь и асфальт для дорожного строительства. Вскоре компания изготавливала смазочные вещества для железных дорог и машинных цехов, а также свечи, красители, краски и технические кислоты. В 1880 году «Стандард Ойл» поглотила «Чезбро мэньюфэкчуринг компани», штат Нью-Джерси, чтобы укрепить свои продажи вазелина.

Еще со времени первых попыток в переработке Рокфеллер полагался на технические знания Сэма Эндрюса, который первым передал ему метод очистки сырой нефти серной кислотой. В 1874 году управляющим заводов «Стандард Ойл» в Кливленде был назначен Эмброуз Мак-Грегор, и у Эндрюса появился серьезный конкурент. Рокфеллер начинал думать, что Эндрюс – посредственный человек, не способный уследить за новыми веяниями, что он чувствует угрозу со стороны более способного Мак-Грегора.

Эндрюса, человека ограниченного, огорчал взлет амбиций Рокфеллера, его постоянные займы и траты. Пропасть между ними увеличилась в августе 1878 года, когда «Стандард» объявил пятьдесят процентов дивидендов на свои акции. Эндрюс позже ворчал: «Заработали кучу денег, можно было еще два раза выдать дивиденд и остаться в прибыли»36. Рокфеллер старался избегать столкновений с коллегами, но ничто не сердило его больше, чем директоры, предпочитавшие крупные дивиденды прибыли, вложенной в дело. Однажды Эндрюс раздраженно сказал Рокфеллеру: «Лучше бы меня здесь не было». Заставив его вскрыться, Рокфеллер ответил: «Сэм, похоже, ты не веришь в методы работы компании. Сколько ты возьмешь за свою долю?» «Миллион долларов», – отрезал Эндрюс. «Дай мне подумать двадцать четыре часа, – сказал Рокфеллер, – и вернемся к вопросу завтра». Когда Эндрюс зашел следующим утром, Рокфеллер подготовил для него чек на миллион долларов37. В действительности, Рокфеллер цепенел при мысли, что крупная доля Эндрюса уйдет на свободный рынок, это могло понизить цены на акции и повредить кредиту «Стандард Ойл» в то время, когда под эти акции он брал крупные ссуды.

Поначалу Эндрюс ликовал в полной уверенности, что сбыл акции по завышенной цене. Рокфеллер же вывернулся и продал те же самые акции Уильяму Г. Вандербильту с быстрой прибылью в триста тысяч долларов38. Когда Эндрюс начал возмущаться, что это нечестно, Рокфеллер отправил к нему посланника сказать, что Эндрюс может выкупить обратно свои акции по первоначально оговоренной цене. Ожесточившись, Эндрюс отверг это честное предложение и решил оставить деньги. Если бы он вернул акции, по одной из оценок к началу 1930-х годов они бы стоили девятьсот миллионов долларов39. Поспешное решение, мотивированное чистой обидой и уязвленным самолюбием, не позволило стать одним из богатейших людей Америки.

Разгневанный поведением Эндрюса, Рокфеллер утратил к своему компаньону-учредителю остатки благодарности и высмеивал его деловые навыки. Если уж он враждовал с кем-то, он клеймил этого человека, как негодяя и позже сказал: «Он был невежественный, самонадеянный, потерял голову… им управляли опасные предрассудки, что сопровождают самовлюбленность, столь характерную для такого типа невежественных англичанин»40. Рокфеллер неоднократно особо выделял англичан в резких замечаниях. Эндрюс не только упустил шанс сделать колоссальное состояние, но и выбросил деньги на уродливый вычурный дом на Юклид-авеню, где мечтал когда-нибудь принять королеву Викторию. Чудовищное пятиэтажное строение с сотней комнат и таким же количеством слуг, однажды описанное как «самая претенциозная резиденция Кливленда», вполне заслужило свое прозвище «Безумие Эндрюса»41. До конца жизни Эндрюс поносил Рокфеллера, произнося долгие занудные речи перед всеми, кто готов был слушать. Морис Кларк, вероятно, разглядел правду, когда сказал о Сэме Эндрюсе: «Прежде чем продать, он обижался на Джона. Продав, он обиделся на себя»42. «Стандард Ойл» никогда не была добра к скептикам, сомневающимся в ее ярком будущем.

Свежеиспеченные американские миллионеры радовались броским домам, полным излишеств и оформленным в самых разных стилях – от средневековых рыцарских романов до «Сказок тысячи и одной ночи», а Рокфеллер предпочитал владеть необработанной землей. В 1873 году он вложился в семьдесят девять акров (ок. 32 га) в Форест-Хиллчудесное, густо поросшее лесом местечко, иссеченное крутыми оврагами и ущельями, всего в четырех милях (ок. 6,5 км) к востоку от его дома на Юклид-авеню. Два года спустя он собрал группу инвесторов, которые купили у него землю для строительства санатория, специализировавшегося на гомеопатической медицине и водолечении. В качестве части сделки, Рокфеллер и Стивен Харкнесс построили короткую железную дорогу, чтобы вывозить людей на этот пригородный курорт. Когда в 1870-х годах оба предприятия пали жертвой депрессии, Рокфеллер выкупил землю обратно, но теперь с огромным просторным зданием. Начиная с 1877 года, он использовал его как летний дом, возможно, в терапевтических целях, так как ранее врачи диагностировали у Сетти предрасположенность к туберкулезу. Летом 1876 года, по настоянию врачей, Рокфеллер с семьей отдыхали в сухом свежем климате Колорадо. Возможно, он верил, что жене будет легче в озерном воздухе Форест-Хилл.

Страстно желая выставить Рокфеллера вульгарным и лишенным вкуса, Ида Тарбелл высмеивала дом в Форест-Хилл, называя его «памятником дешевому уродству». Не менее оскорбительных эпитетов поспешили подсыпать и прочие насмешливые критики1. Дом, столь незаслуженно высмеянный, в действительности был любимым укрытием Джона Д. «О, я люблю Форест-Хилл больше всех остальных!» – объявил он2. Здание было прекрасно расположено на вершине крутого склона холма, из него открывались чудесные виды на озеро Эри; Рокфеллеру оно напоминало дом его детства в Моравии, над озером Оваско. Несуразный викторианский пряничный домик отличало буйство веранд и выступов, башенок и эркеров. Рокфеллеру нравились большие свободные комнаты и открывающиеся из них просторы. Любящий свет и воздух, он посрывал занавески и драпировку, пристроил остекленную веранду и наполнил дом солнцем. Он даже установил огромный орган в одной из гостиных.

Те, кто исправно придирались к вкусу Рокфеллера, упустили тем не менее важный момент. В то время, когда богачи состязались, стремясь произвести впечатление своими владениями, Рокфеллер предпочитал комфорт изыскам. В его доме не было охотничьих трофеев, полок с богато переплетенными книгами, которые никто не читает, и других признаков статусного потребления. Рокфеллер сделал себе дом для жизни, а не для внушения трепета незнакомцам. В 1877 году он написал о каминах Форест-Хилл: «Я видел множество каминов здесь [и] не думаю, что вид наших комнат оправдывает расходы на роскошную плитку и все в таком роде, как в некоторых пышных домах. Мы хотим разумное, простое оформление, подходящее для наших комнат»3.