Рокфеллер придерживался строго распорядка, гладко скользя сквозь день. Он никогда не тратил время на легкомысленные поступки. Даже свой ежедневный отдых – печенье с молоком поздним утром и сон после еды – он продумал так, чтобы сохранить энергию и достичь идеального баланса между физической и умственной силой. Как он заметил: «Нехорошо держать все силы в напряжении все время»10.

Первоначально Рокфеллер знал по имени и в лицо каждого сотрудника и время от времени обходил контору. Он шел размеренной поступью, точный, как метроном, всегда покрывая одно и то же расстояние в точности за то же самое минуты. У него были беззвучные движения и приглушенный голос сотрудника похоронного бюро. Скользил он неслышно, и люди пугались, когда он неожиданно появлялся у их столов и вежливо бархатным голосом просил посмотреть их работу. Так как видели его редко, часто недоумевали, где он может быть. «В конторе его меньше других знали в лицо, – вспоминал один сотрудник, и пятьдесят лет спустя все еще озадаченный ежедневным графиком Рокфеллера. – Говорили, что он бывает по три часа в день, но его прихода и ухода никто не видел, и это наводило на мысль, что в здании есть частные проходы, скрытые лестницы и коридоры»11.

Как бывший бухгалтер, Рокфеллер уделял особое внимание книгам счетов. Один сотрудник вспоминал, как босс остановился у его стола и вежливо сказал: «Позвольте мне, – затем быстро пролистал его журналы. – Очень хорошо, – сказал он. – И правда, очень». Затем его глаз выхватил крошечную ошибку. «Небольшая ошибка здесь. Поправите ее?» Бухгалтера ошеломила скорость, с какой Рокфеллер просканировал множество плотных столбцов с цифрами. «И я клянусь, – уверял он, – это была единственная ошибка в журнале!»12.

Все отмечали сверхъестественное спокойствие этого человека. Хотя он оттачивал свою волю до состояния идеального инструмента, он был уравновешен еще и от природы. По его замечанию: «Вы прямо сейчас можете сделать или сказать наиболее возмутительную вещь, и я не покажу ни малейшего признака возбуждения»13. Он гордился своим аномально низким пульсом – пятьдесят два удара в минуту. Сотрудники рассказывали, что он никогда не выходил из себя, не повышал голос, не произнес грубого или жаргонного слова и не действовал бесцеремонно. Он нарушал многие стереотипы, связанные с образом властного магната и в целом сотрудники прекрасно о нем отзывались, считая справедливым и доброжелательным, не способным на мелочность и диктаторские замашки. Это мило проиллюстрировал один случай. Как любитель поддержания физической формы, Рокфеллер поставил в бухгалтерский отдел приспособление из дерева и резины, которое отжимал и растягивал в качестве упражнений. Однажды утром он зашел позаниматься, младший бухгалтер не узнал его, назвал приспособление проклятой помехой и потребовал его убрать. «Хорошо», – ответил Рокфеллер и распорядился вынести устройство. Через некоторое время, к своему ужасу, молодой человек понял, что отчитал президента компании, но ни разу не услышал ни слова упрека. Даже за серьезные проступки Рокфеллер не любил наказывать и иногда просто игнорировал нарушителя.

Всю жизнь Рокфеллера глубоко задевали обвинения в том, что он холодный и озлобленный человек. В действительности, как многие скромные люди, он вызывал различные реакции. Один бондарь, который в самом начале продавал ему бочки, сказал Иде Тарбелл, что «Рокфеллер никогда не был любителем поговорить; что его не любили товарищи; что все его боялись и что он держался в стороне»14. Но Рокфеллер никогда не обращал жестокость, направленную на его противников, против собственных сотрудников, и люди, которые на него работали, обычно видели в нем образец корректного и отеческого отношения. Как вспоминал рабочий его завода: «У него для каждого находился приветливый кивок и доброе слово. Он никогда никого не забывал. У нас бывали трудные времена в те ранние годы, но я ни разу не видел, чтобы господин Рокфеллер не был бы дружелюбным, и добрым, и невозмутимым. Ничто не задевало его»15. Сестра Рокфеллера, Мэри Энн, назвала абсурдной ложью мысль о том, что он был брюзгой. «Джон всегда легко находил с любым человеком общий язык», – заявила она16. Действительно, не обладая некоторым обаянием или хотя бы приветливостью, он не добился бы таких результатов в деловом мире.

Рокфеллер так высоко ценил сотрудников, что первые годы «Стандард Ойл» лично занимался рутинным вопросом приема на работу. (После завоевания других центров нефтепереработки штатное расписание раздулось до трех тысяч человек, и его личное участие стало уже невозможным.) Считая рост империи само собой разумеющимся, он нанимал талантливых людей, когда находил их, а не тогда, когда это было крайне необходимо.

Рокфеллер был не просто технократом, он был вдохновляющим лидером, умевшим увлечь рабочих, и высоко ценил руководителей с навыками общения. «Способность иметь дело с людьми это такой же продаваемый товар, как сахар или кофе, – сказал он однажды, – и за нее я плачу больше, чем за какую-либо другую на этом свете»17.

Сотрудникам предлагалось направлять жалобы или предложения лично ему, и он всегда интересовался их делами. В переписке Рокфеллера полно запросов о больных или вышедших на пенсию сотрудниках. Он был разумно щедр в выплатах, зарплатах и пенсиях, платил несколько выше, чем в среднем в промышленности. Сорок лет спустя бывший подчиненный написал о фирме, наверное, с некоторым преувеличением: «Там никогда не было стачек или недовольных рабочих; и сегодня ни одна деловая организация не заботится о своих ветеранах так, как «Стандард Ойл компани»18. Важно отметить, что нефтепереработка была капиталоемкой промышленностью без бурлящих возмущений, которые влияли на угольные шахты и металлообработку. Даже в голодные годы «Стандард Ойл» купалась в доходах, и могла пользоваться роскошью добрых намерений. Один биограф даже сказал о Рокфеллере: «Он был лучшим работодателем своего времени, ввел госпитализацию и выплаты при выходе на пенсию»19.

Рокфеллер был прекрасным начальником до тех пор, пока рабочие придерживались его правил, но, если они делали что-то глупое, например, демонстрировали интерес к профсоюзу, они быстро лишались его симпатий. Рокфеллер не признавал законность организованного труда и не переносил организаторов профсоюзов на своей территории. Он оставлял за собой право критиковать и частную жизнь сотрудников. Он перенес на коллектив собственные стандарты добропорядочности, штрафовал любого руководителя, замеченного во внебрачных связях, и неодобрительно относился к разводам. Соблюдать День отдохновения было обязательно, и, если коллеги писали ему в дни, когда им следовало бы находиться в церкви, они старались не ставить настоящую дату на свои письма.

Самый яркий пример участия Рокфеллера в моральном преобразовании соратника произошел с Джоном Д. Арчболдом, жизнерадостным молодым протеже, чьи выходки и заразительный смех так радовали Рокфеллера. Когда Рокфеллер изначально уговаривал его перестать пить, Арчболд притворился, что держит слово, и носил чеснок в кармане жилетки, чтобы маскировать предательские запахи. К 1881 году его попойки стали слишком явными и саморазрушительными, чтобы их можно было скрывать, и он написал покаянное письмо Рокфеллеру, подтвердив свой зарок: «Мой дорогой господин Рокфеллер – любые мои слова покажутся насмешкой. Я даю вам слово, как никогда ранее понимая его серьезность и важность. Каждое воскресенье я буду писать вам письмо, до тех пор, пока наши отношения дают мне такую привилегию или пока вы не попросите меня прекратить»20. С этого момента, в течение восьми месяцев каждое воскресенье Арчболд отправлял Рокфеллеру письмо, подтверждая, что не пил всю неделю и писал, например: «Пожалуйста, примите это как свидетельство окончания пятого периода»21. Арчболд искреннее старался, но четыре года спустя у него был, по крайней мере, один сильнейший срыв, и он очень расстраивался, что подвел наставника. «Я никогда прежде не видел его в таком угнетенном состоянии и в таком отчаянии, – сказал Рокфеллеру один из руководителей «Стандард Ойл». – Я не думаю, что кто-то способен в полной мере понять, ни через какую борьбу с этой прискорбной привычкой ему пришлось пройти, ни того убитого горем состояния, в каком он сейчас, когда она вновь завладела им»22. Зная об огорчении Рокфеллера, другие руководители старались сделать вид, что Арчболд по незнанию проглотил какое-то снадобье, содержащее алкоголь.