Мириам скривилась, но мне показалось, что даже усмехнулась чуть-чуть. А я лишний раз подивился развитому чутью, которое обычно называем женским. Она в точности предугадывает, что и как надо, и мы разыгрываем сцены, как будто давно уговорились и даже предварительно поупражнялись. Вообще теперь кажется, что если и страшилась моего облика, то лишь первый день, а то и вообще первые часы. Потом оба умело и слаженно играем роли, я — кровожадного и грубого дракона, а она — испуганной и трепещущей дурочки…

Ветер почти не ощутим, я раскинул крылья и медленно плыл вдоль дороги, всматриваясь в редкие караваны. Мириам свесилась сбоку, я слышу, как поскрипывают ремни, только принцесса сидит наверху тихохонько, укрывшись плащом и выставив наружу нос и любопытствующие глаза.

— Вон там всадники! — сказала Мириам возбужденно.

— Не те, — сказал я. — Ты же сказала, люди ярла носят синие плащи?

— Да…

— Я сам их видел в синих, — напомнил я. — И ярл в таком же. Всего семеро. Верно?

— Да, ты видел их.

— А здесь двенадцать, — сказал я. — И одеты в черное. Дураки…

Она проворчала:

— Почему?

— Черный цвет поглощает солнечные лучи, белый — отражает.

— Мужчинам, — с презрением ответила она, — жара не помеха в великих делах и свершениях. А черный цвет — знак принадлежности к тайному клану Укротителей.

— Снова секта, — буркнул я. — И, конечно же, тайная… Мальчишки.

— Они очень сильны, — крикнула она. — Сильные, жестокие, неуловимые… Среди них есть маги.

— Что хотят эти Укротители?

— Никто не знает…

Всадники остались далеко позади, мы во все глаза всматривались в дорогу, дальше раздваивается, на всякий случай пролетели по обеим веткам, я чувствовал, что зря тратим время, но Мириам ослеплена жаждой мщения, ладно, пусть, не жалко, а я пока подумаю, как даже эту крохотную зацепку употребить с пользой…

С высоты видно то, чего не замечают пласкатики: руины древних сооружений, что уже и не руины, а только тени, погрузившиеся в землю, присыпанные песком, но с высоты видно исполинские фундаменты, проступающие сквозь песок, будто призраки, словно те здания и города все еще живут некой особой жизнью.

Вижу и то, как на месте старых зданий строились новые. Призрачный фундамент всегда толще, весомее и захватывает большую площадь, чем строения хилых потомков. Архитектура менялась, это заметно, от древних времен только массивные фундаменты в виде колец, а в последние столетия строили только прямоугольники, с ними хлопот меньше. Интересно, что за исчезнувшая культура предпочитала здания именно с кольцевым фундаментом? Или, может быть, даже не культура, а цивилизация?

Принцесса пропищала тихонько, но у нее такой голосок беспомощного птенчика, что я услышал бы и за тысячу миль:

— Какой ты счастливый, Шумил, милый!

— Я такой, — согласился я и добавил галантно: — Я ведь тебя везу!

Она возразила польщенно:

— Спасибо, но я о том, что у тебя крылья…

— Это для того, — сообщил я, — чтобы тебя, принцесса, прятать под них и укрывать от ветра и холода.

Ее голос зазвенел счастливым смехом:

— Ой, как хорошо ты говоришь…

Мириам, чувствую ее злость, накаляется все больше. Глаза покраснели, и к лицу прилила кровь, она постоянно свешивается и вглядывается во все, что двигается и шевелится.

— У тебя красивые глаза, — крикнула принцесса.

— Это потому, что смотрю на красивое, — объяснил я и добавил на тот случай, вдруг дурочка не поймет: — А смотрю все время на тебя.

Она повизгивала от счастья, беспечный ребенок, Мириам перевешивалась с правого бока на левый, я торопливо двигал крыльями, удерживая нас в прежней позиции.

— Знаешь, — сказал я наконец, — давай начнем поиски твоего красавчика с другого конца… Последний раз я видел его… гм… далековато отсюда, однако… у нас сейчас вообще нет зацепок.

Она долго смотрела с молчаливой злостью вниз. Ровная каменистая равнина, мчаться можно в любом направлении, дорог не нужно, следов тоже не останется. А редкие группы всадников, на которых начинаем смотреть с надеждой, всякий раз оказываются просто охотниками или командой для похищения невест.

Правда, трижды наблюдали крупномасштабные набеги на села и стойбища, много раз видели сожженные стойбища, дважды пролетели над битвами многотысячных армий, но Мириам торопит, полюбоваться на взаимоистребление варваров не успеваю, а тактических новинок и не жду: сшибаются две орды с дикими воплями, вот и все.

Внизу довольно четко проступила дорога, а левее я заметил крохотные фигурки скачущих всадников в синих плащах. Дорогу вообще-то им видно, но высокомерно скачут параллельно ей, уже по этому признаку мы все определяем воинов высшего класса. Герои не выбирают дорог, а реки преодолевают, не пытаясь отыскать брод…

Женщины еще глазели по сторонам, когда я, переходя из ровного, как солнечный луч, полета, провалился вниз. Они вскрикнули одновременно, затем Мириам спросила язвительно:

— О кочку споткнулся?

— Твоего ярла увидел, — сообщил я. — Но если передумала с ним здороваться, полетим дальше…

— Где?.. Это же…

Она свесилась на сторону так, что ремни трещат, а меня ощутимо заваливает на бок.

— Он? — спросил я.

— Попался, сволочь, — прошипела она люто. — Сожги его огнем!.. Нет, раздави весом, чтобы кишки наружу!

— Милосердная ты, — укорил я. — При ребенке хоть придержала бы лютость… женскую, привычную, обыденную, без которой жить не можете.

Принцесса боязливо съежилась, но промолчала.

— А что, — прокричала Мириам, — дашь им уйти?

Я сказал недовольно:

— Мы не для того прибыли, чтобы дать уйти. Но посмотри на принцессу и поучись ее благородной сдержанности и манерам! Это из-за его домогательств она бросилась с башни, но молчит, сопит в две дырочки, уже простила по женской кротости. А ты?

Принцесса пискнула слабо:

— Я не простила… Но зато я отыскала тебя, так что теперь никому не хочу зла.

— Золотые слова, — одобрил я. — Злые люди вообще-то и не могут причинить много зла. Настоящее ядреное и могучее зло целиком от нас, добрых и желающих только всеобщего процветания. Мы же всегда целиком и полностью во благо! Ну, как понимаем суть блага в данный исторический момент…

Земля быстро приближалась, всадники заметили мелькнувшую по земле крылатую тень, задрали головы. Я сделал полукруг и, растопырив лапы, тяжело сел далеко впереди на вершину самого высокого бархана из золотого песка, загораживая им путь.