Она обдумывала слова Нессы о том, что первой должна заговорить о любви. Вероятно, именно это и требуется, чтобы Бретт более откровенно выразил свои чувства, но она не понимала, почему у мужчин все так сложно. Ведь это же он позвал ее замуж, он так долго и усердно трудился, добывая то, что, по его мнению, было необходимо для предложения руки и сердца. Немного странно, что после всего этого ему не хватает смелости сказать, что у него на душе. Катриона никак не могла полностью заглушить тоненький голосок, нашептывающий, что Бретт вполне мог не впускать ее в свое сердце.

Дверь распахнулась, и в комнату, споткнувшись, ввалился Бретт – точнее, его втолкнули внутрь хохочущий брат, Макфингалы и Эйдан. Катриона даже рот приоткрыла – Бретт кутался только в свой плед. Не будь сейчас в доме столько народу, они наверняка втолкнули бы его в ее спальню голым, подумала она.

Катриона не забыла, как чудесно он выглядит, но увидеть его снова во плоти, это совсем не то, что во сне. Она стиснула кулачки, чтобы не вскочить, не кинуться к нему и не начать гладить гладкую кожу, туго обтягивающую мускулы, не потрогать боевые шрамы, которые только добавляли ему мужественной красоты.

Прежде чем она уступила своей слабости и плотскому желанию, Бретт оказался возле кровати. Он не стал понапрасну тратить время, сдернул плед и забрался под одеяло, а спустя мгновение уже стягивал с нее ночную рубашку. Катриона ахнула от наслаждения, когда после столь долгой разлуки их тела вновь соприкоснулись.

– Я собирался любить тебя медленно, милая, – произнес Бретт, нависая над ней и жадно посмотрев на нее, – но пока у меня не хватает на это терпения.

Тело Катрионы ныло от предвкушения, и она решила, что у нее тоже нет терпения. Она изголодалась по наслаждению, которое мог подарить ей Бретт, по тому, как его сильное тело сливалось с ее. Ничуть не удивляясь, что рука дрожит, она подняла ее, прикоснулась к нему, медленно провела ладонью по спине.

– Я тоже не могу терпеть.

Бретт поцеловал ее, понимая, что их первый раз будет стремительным и немного грубоватым. Ему и так приходилось сдерживаться изо всех сил, чтобы подготовить Катриону к проникновению. Он целовал ее, вдыхал сладкий запах ее распаленного тела, слышал короткие вздохи наслаждения и цеплялся за собственное самообладание, словно выполнял труднейшее задание. Она гладила его везде, куда только могла дотянуться, и ему становилось все сложнее сдерживаться. Скользнув ладонью между ее стройных бедер, Бретт понял, что она уже истекает влагой, готовая его принять, и едва не вскрикнул от облегчения. Впившись голодным поцелуем в ее губы, он одним мощным толчком вонзился в нее, сливаясь в единое целое.

Катриона обвилась вокруг Бретта, наслаждаясь его жадностью. Восхитительное ощущение – знать, что ты можешь довести мужчину до таких высот. А потом ее захлестнули волны страсти, и она отдалась им, наслаждаясь тем, как Бретт, изливая в нее свое семя, выкрикивает ее имя.

Переведя дух, Бретт обтер их обоих влажной салфеткой и снова лег рядом с Катрионой в кровать. В их кровать, подумал он и улыбнулся, обнимая Катриону. Больше не надо будет тайком возвращаться в свою. Невеликое дело, но какая важная перемена!

– Я не собираюсь жить в Гормферахе, – произнес он и мысленно обругал себя трусом.

Ведь сейчас самый подходящий момент открыть ей свое сердце. Они временно насытились, лежат спокойно и только что обвенчались. А вместо этого он начинает болтать о своих новых землях! Может, стоит позвать Аркура, пусть тот несколько раз как следует врежет ему, чтобы прочистить мозги?

– Но ведь теперь ты их лэрд, – сказала Катриона, приподнимаясь и глядя на него сверху вниз. – Разве ты не должен быть там? – Могла бы и сама подумать, что теперь оба они лэрды, отвечают за разные земли, и постоянно жить вместе будет очень сложно.

– Там останется Аркур. Я буду время от времени приезжать и следить, что сделано и что нужно сделать, но брат заботился о Гормферахе с тех пор, как умер сэр Джон, и ему это нравится. Я в любом случае собирался кого-то найти, потому что не намерен спать отдельно от моей жены, а это просто идеально. Теперь у моего брата есть в определенном смысле слова собственное место, а я могу жить тут, с тобой.

Катриона уселась на него верхом, прикрывшись волосами, – это дарило ей странное ощущение скромности.

– Мне кажется, это самое лучшее решение. И люди в Гормферахе уже привыкли к нему, так что не придется страдать от очередных изменений.

Бретт просунул руки ей под волосы, начал ласкать грудь и с удовольствием отметил легкий румянец желания, окрасивший ее щеки.

– Я хотел получить Гормферах в основном ради тебя, Катриона. Просто не мог вынести мысли, что перед тобой опять окажется мужчина, который что-то выиграет, женившись на тебе. Я хотел, чтобы ты знала – мне нужна только ты, а не твои деньги или земли.

Катриона легко прикоснулась губами к его рту.

– Это меня совсем не заботило, но я рада, что ты это сделал. Теперь я вдруг поняла, что, наверное, что-то меня беспокоило, а подобные вещи могут отравить супружескую жизнь. Теперь мы с тобой равны.

– Теперь и Банулт тоже будет землей Марри.

– Гормферах никогда по-настоящему не был землей Грантов, а Банулт – землей Маки. Просто имена, ничего больше.

Катриона легла на него сверху и начала целовать сильную шею. Своим одобрительным бормотанием Бретт только подстегивал ее внезапную дерзость. В своих мечтах Катриона воображала, как занимается с ним тем, чем они ни разу не занимались, пока были любовниками, и сейчас хотела попытаться воплотить их в жизнь. Может быть, если она сумеет распалить его хорошенько, то наберется смелости и скажет ему, что любит. А если ей очень повезет, он тоже произнесет слова, которые она так жаждала услышать.

Конечно, имелась вероятность, что сама она признается в любви, а Бретт промолчит в ответ, и поэтому Катриона никак не решалась заговорить. Это будет очень больно, и она боялась, что тогда между ними проляжет пропасть, которую будет почти невозможно преодолеть. Ей совсем не хотелось тешить свою боль и обиду, но скорее всего так и произойдет, раз уж мысли ее снова и снова возвращаются к этому.

Катриона целовала его широкую грудь, а Бретт запустил пальцы ей в волосы, и она поняла, что он молча поощряет ее к продолжению игры в соблазнение. Это давало ей странное ощущение власти. Она только молилась, чтобы не шокировать Бретта самым неприятным образом, потому что собиралась сделать то, что, по словам Джоан, очень нравилось Эйдану.

Бретт закрыл глаза, наслаждаясь ощущением ее теплых губ на своем теле. Волосы Катрионы шелковисто скользили по коже, что только усиливало удовольствие. Им все еще требовалось поговорить, но он не собирался прерывать ее попытки соблазнить его. Впрочем, когда небольшая ладошка погладила его восставшее естество, Бретт засомневался, что сможет долго выдерживать эту игру. Его голод пылал по-прежнему, и вряд ли он сдержится…

Прикосновение губ Катрионы к его естеству было таким неожиданным, что Бретт резко распахнул глаза и с трудом сдержал вскрик – вдруг она подумает, что ему не нравится? Призвав на помощь все свое самообладание, он лишь крепче стиснул пальцы у нее в волосах, пытаясь удержать ее на месте. Но тут она взяла его естество в рот, и больше он уже не мог изображать безмолвного благодарного любовника. Бретт смотрел, как Катриона ласкает его губами, и лишь изредка шепотом подсказывал, что еще ему может понравиться. К его изумлению, она его слушалась. Бретт долго скрипел зубами, пытаясь сдерживаться, очень уж ему все это нравилось, но в конце концов вынужден был остановить ее.