Просто не верю в то, что всё это происходит на самом деле.

Так внезапно…

Куча вопросов вертится в голове и главное мозг отказывается принимать информацию.

— Теперь расскажи мне всё по порядку. Как это произошло? Где? Выходит, она решила сбежать?

— Верно. И она выпила…

Дальше он не успевает толком ничего рассказать, потому что в отдалении слышится знакомый голос служанки — Екатерины.

— Гриша! Там госпожа, госпожа Мия! Ей плохо стало… В обморок упала! На помощь зови! БЫСТРЕЙ!

Сука!

Мия!

Чёрт!!!

Да что же за день такой ебаный!

— Бегом! Скорую вызывайте!

Убью их, если с ней что-то плохое случится.

Каждого собственными руками удавлю…

Как это произошло?!

Разбираться нет времени, каждая секунда на счету.

— Артем! Быстро за руль! У тебя пять минут. Не успеешь до больницы, я пущу тебе пулю в лоб! Без шуток.

Парень выжимает из тачки всё, насколько это возможно, разгоняя её до скорости взлета самолета.

Я ору на водителя, а сам звоню в скорую, чтобы узнать точно в какую больницу заберут Мию…

* * *

Я почти сдох.

Потому что сильно испугался.

Её положили под капельницу, врачи суетились вокруг неё как пчелки, потому что я держал руку на пушке.

Если с ней, или с ребенком, что-то случится, я всех тут перестреляю как псов уличных!

Но слава небесам Мия вскоре пришла в себя и открыла глаза.

Я уже распорядился своим людям, чтобы они поймали тех уродов и подвесили их за яйца где-нибудь в дремучем лесу. Тех самых, которые сделали вброс в говноящик о том, что якобы в слетевшей в овраг машине был я. Иначе Мия не лишилась бы чувств. Моя девочка за меня сильно испугалась…

— Господин, тут такое дело… В общем по поводу происшествия!

— Говори.

Григорий только что вернулся с места трагических событий, чтобы мне отчитаться. Я вышел в больничный коридор, чтобы с ним побеседовать.

— Машина упала в обрыв — это правда. Там была груда металла, всё искореженное! В лепёшку, а потом началось возгорание.

Он вложил мне в руку целлофановый пакет, в котором звенели какие-то побрякушки. Я их моментально узнал! Это подарки, безделушки дорогие, которые я дарил Эле.

Я повертел их в руках, замечая, что на них много грязи и золы. Они закоптились до такой степени, что их вряд ли можно будет восстановить, но так или иначе я их узнал. По яркому, красному рубину, который уцелел.

Это были дорогие цацки. Браслеты, украшенные рубинами и другими драгоценными камнями, которые я лично привез из Эмиратов жене. Эксклюзивные ручной работы, таких больше нет нигде и ни у кого.

— Это сняли с трупа… Обгоревшего, обуглившегося тела женщины, которое нашли в машине. От тела вообще практически ничего не осталось.

Григорий зажмурил глаза. Ему было тяжело говорить о гибели человека. Человека, которого он хорошо знал и, порой, с ним общался.

— Всё ясно, — я вернул пакет обратно Григорию, склонив голову.

Между нами возникла мрачная пауза.

— Соболезную, — сдавленно прошептал он.

— Значит, машина слетела с обрыва? Потом взорвалась?

— Верно, но не сразу.

На этом наш разговор прервался — меня отвлек лечащий врач Мии, который подозвал меня к себе, чтобы немного пообщаться о её самочувствии.

— Можешь идти, Гриша, — я хлопнул его по плечу, отпуская. — Спасибо… Спасибо, что уже столько лет служишь мне верой и правдой.

— По поводу похорон, — он сглотнул, — дадите распоряжение на их организацию?

Я задумался, сжав челюсти.

— Да, возьми эти обязанности на себя. Держи меня в курсе, я буду на связи.

* * *

Я подошел к кровати любимой и с бешеным сердцебиением в груди начал её рассматривать. Она такая хрупкая, такая маленькая… но с большим животиком. Спит. Лежит на больничной кровати и даже сейчас обнимает животик руками, будто оберегает, защищает.

Сел рядом с ней и долго любовался её идеальными, по-настоящему женскими и красивыми чертами лица. Потом осторожно поцеловал в макушку, вдохнув любимый запах волос.

— Мия… Мой Котёнок… — практически одними губами прошептал. — Если бы ты знала, как сильно я за тебя испугался.

Именно в этот роковой миг, когда я думал, что мог её потерять, я понял, осознал, всю значимость чувств к этой девушке. Что бы было, если бы её не стало?

Наверно тогда бы и не стало меня.

Я не смог пережить потерю.

Плевать на её ложь и умалчивание, когда она менялась с сестрой местами в моей постели. Плевать на то, что она вышла замуж за Эдуарда. Даже плевать на всё то, из-за чего я на неё злился. Я люблю её. Люблю до дури! Особенно сильно я понял это сейчас, когда думал, что она могла погибнуть и я не увидел бы её никогда.

Осознание значимости в человеке приходит лишь тогда, когда мы понимаем, что можем потерять этого человека… Никогда больше не увидим его ярких глаз, улыбку. Не услышим его смех. Не почувствуем тепло прикосновений и любимый, родной запах.

Я себя ненавижу…

Ненавижу за то, что так неправильно поступил с Мией.

Никогда себя за это не прощу.

Когда она откроет глаза, я обещаю, я сделаю всё, чтобы исправить горькое прошлое.

Я буду любить её сильнее всего на свете!

И буду очень долго искупать свою вину.

Внезапно малышка дернулась и горько застонала, забилась в дрожи. На лбу выступила испарина, а по щекам полились слёзы — ей приснился сон.

— Мия! Мия!

Я подскочил на месте взяв её за лицо.

— Открой глаза, посмотри на меня, девочка!

Она продолжала плакать, но, когда почувствовала мои прикосновения и запах моей кожи немного притихла, пока я продолжал растирать влагу по её щекам.

— Рустам, Рустам… — прошептала она так трогательно, что у меня сердце сжалось в комок. — Не уходи, не бросай меня. Ты не м-можешь.

— Я здесь. Я никуда не ушел. Я с тобой!

Обнял её крепко-крепко и выдохнул оттого, что она здесь, рядом. Что я чувствую её тепло, чувствую биение хрупкого сердца, а значит, она моя. Жива. Со мной. И эти эмоции невозможно описать словами…

* * *

Врач сообщил, что Мие и нашему сыну ничего не угрожает. Все показатели в норме. Плод подвижный. Анализы в норме. Но из-за сильного стресса матка начала преждевременно сокращаться, хорошо, что помощь подоспела вовремя и врачам удалось справиться с проблемой.