– Почему не сама малютка-императрица? – вопросил женский голос среди одобрительного гула.

– Неправедная владычица наша! – добавил мужчина.

Прибыв из мест, где никогда ничего такого не говорилось, Прин испугалась не меньше, чем при виде Волка и Лиса, но остальные лишь посмеялись. Смех вселял чувство свободы, и Прин вспомнила свой полет.

– Я на многое не замахиваюсь, – сказал Горжик, вызвав новую волну смеха, – вопреки всей неправедности. Для начала и это неплохо. Вы пришли сюда со всего Невериона, по разным причинам и по-разному одаренные. Девушка, что сидит внизу, пришла просто из любопытства. – Прин опять посмотрела вверх и увидела над коленом улыбающееся лицо. – Я понимаю ее и принимаю столь же охотно, как и всех остальных. Ты, – над головой Прин простерлась широкая длань, – пришел из предгорий Аргин, не так ли? Я вижу это по кожаной косице у тебя на руке. В вашей провинции есть низкое каменное строение с семью треугольными дверьми, с головами разных животных на их вершинах. Я спросил, что это за дом, и мне ответили…

– Йа Кик йа Кра Кик! – отозвался грузный, коротко стриженный человек.

– Вот-вот. Не скажешь ли, что это значит?

– Дом богини, плетущей корзины, дабы нести зерно женщинам, детям и животным.

– Богини чего – свободы или рабства?

Мужчина задумался, теребя кожаную косичку на своем бицепсе.

– Она – богиня процветания… Богиня труда, а стало быть, и свободы.

– Хорошо! Значит, она улыбнется нашему делу, хотя у нас не так много женщин и, насколько я знаю, только одно дитя…

Освободитель под новые раскаты смеха смотрел вниз, на Прин, низведенной от девушки до дитяти. Она, в свою очередь, взглянула на щербатого, с жидкой бородкой Барсука, втравившего ее во все эти хлопоты.

– Мы должны уважать обычаи всех живущих в Неверионе. Я хочу спросить у тебя… – обратился он к варварке, которая шепталась с соседкой – о ее происхождении говорили желтые волосы, связанные в пучок. – Когда я был еще мал и бегал по этим улицам, женщины с юга, беседуя меж собой, все время повторяли одно слово, «ниву», но от ваших мужчин я ни разу его не слыхал. Теперь, проходя по улице, я снова слышу «ниву то, ниву се». Скажи наконец, что это значит? Я достаточно знаю ваш язык, чтобы попросить о еде и ночлеге, и понимаю, когда мужчина говорит, что он сыт и доволен или, наоборот, болен и голоден – но этого слова так и не знаю.

– Освободитель, – ответила женщина с невообразимым варварским выговором, – если ты хоть немного знаешь наш язык и обычаи, то должен знать, что «ниву» – не мужское слово.

– Мне это уже говорили, – засмеялся Горжик. – Но мы все здесь друзья, и мужчины и женщины, ведь нас объединяет общее дело. Мы стремимся к справедливости, а она не знает секретов. Скажи мне, что это значит.

– Хорошо, Освободитель. Ниву – старое слово, означающее…

– ДУРАЧЬЕ!

Позже Прин поняла, что уже видела этого человека. Он сидел на балконе над водопадом, но теперь встал и начал орать, на каждом слове выпячивая живот:

– Все до одного дураки!

– Дурни тупоголовые! – Тоже варвар – желтые волосы, близко посаженные глаза. Он ухватился за веревку, свисающую с потолка, продолжая кричать: – Думаете, перед вами Освободитель? Не видите, что это будущий тиран? Его снедают те же страсти, что всю верхушку империи: он всех вас поработит и скажет, что это свобода! Раз не видите то, что у вас под носом, оглянитесь и посмотрите на Сарга-варвара. В своей земле я был принцем, в вашу пришел рабом, и купил меня тот, кого вы зовете Освободителем! Да, он сказал мне, что теперь я свободен; да, мы с ним три года вместе боролись против рабства в Неверионе – а потом он снова продал меня! Продал работорговцам, шедшим в западную пустыню, и думал, что больше никогда меня не увидит. Но я бежал! Я вернулся и свободой моей поклялся убить его! – Варвар, обмотав веревкой одну руку и одну ногу, спрыгнул с балкона. Когда он пролетал над жаровней, меч у него на бедре вспыхнул красным огнем.

Горжик встал и взмахнул рукой. Прин сжалась в комочек – из-за огромности зала ей казалось, что варвар приближается очень медленно.

Люди внизу приседали на корточки или пятились, но один человек выбежал вперед и метнулся к трону.

На шкуру перед самым лицом Прин ступила чья-то нога с кожаным браслетом на щиколотке, и рука с таким же браслетом на запястье выхватила из кожаных ножен тонкий клинок. Только этот неизвестный воин прикрывал Горжика от летящего варвара.

Варвар врезался в него. Они сцепились и упали под ноги – а может, и на ноги – Горжику. Тот, ворча, пытался отойти вбок.

Еще немного, и оба бойца скатились вниз, зацепив по дороге Прин. Она ползком взобралась к Горжику, наконец обнажившему собственный большой нож.

Варвар и его противник катались по полу, молотя один другого руками-ногами. Белая шкура окрасилась кровью.

Люди, обратившиеся было в бегство, вернулись назад.

Кровь ударила высокой дугой над дерущимися, собралась в лужицу на полу, затекла красным червяком в трещину.

Варвар, лежа на боку, замер, будто уснул.

Другой привстал сперва на четвереньки, потом на одно колено. Его колени и локти тоже были обмотаны кожей. Длинные черные волосы кое-где слиплись, но от грязи, а не от крови. Тяжело дыша, он повернул голову к трону, и Прин увидела, что у него всего один глаз, налившийся кровью и, похоже, слезами.

Сначала Прин показалось, что второй глаз он потерял только что – но, судя по ссохшейся глазнице с закрытым накрепко веком, это случилось давным-давно.

– Опасность миновала, хозяин! – засмеялся маленький одноглазый воин, почти беззубый – куда там Барсуку до него. Мускулы на его узкой груди напряглись до предела, глаз до краев наполнился влагой, палец показывал на меч варвара, отлетевший далеко в сторону. – Он больше тебе не опасен!

Рукоять его собственного клинка торчала из груди варвара.

Освобожденная веревка тихо покачивалась.

– Ты ведь знаешь меня, хозяин?

Толпа подалась к трону, задние напирали на передних.

– Помнишь маленького Нойеда с обсидиановых рудников?