Я прошла несколько кварталов пешком, направляясь кпереговорному пункту. Работал он круглосуточно, а там есть телефонныйсправочник, который мне сейчас необходим. Судя по первой цифре, номер относилсяк южному району города. Это могла быть и чья-то квартира, и учреждение. Ярешила начать с учреждений, потому что их меньше. Взяв справочник, устроилась вуглу за шатким столом и принялась изучать толстенный том. «Мне и ночи нехватит», — с ужасом подумала я, водя клочком бумаги по строчкам. Но мнеповезло. На шестьдесят третьей странице значился нужный мне номер НИИ. Его названиезаняло несколько строчек, и воспроизвести его мой язык отказывался. Тот номер,что Димка дал матери, скорее всего был на вахте или в проходной, не знаю, какправильно это называется. Надо полагать, НИИ развалился к чертовой бабушке,работают люди от случая к случаю, четыре месяца в год, а Димка либо сторожитздание, либо прижился там каким-нибудь иным, неведомым мне способом.

Запомнив адрес, я вернула справочник и вышла на улицу снамерением навестить Димку. Пришлось опять останавливать машину.

Нужное мне здание некогда выглядело очень внушительно.Четыре этажа, большие окна, облицовка из белого камня. Маленький парк, высокаяметаллическая ограда. Теперь, даже при свете единственного фонаря, было видно,что все это медленно, но неуклонно ветшает. Я пробежалась вдоль ограды с цельюобнаружить какую-либо дыру и очень скоро ее обнаружила, не дыру даже, а вполнеширокий проход, к нему вела тропинка, которой, как видно, пользовались часто.Возле входа в здание было темно. На всякий случай я подергала дверь. Заперто. Яобошла здание по кругу. В одном из окон первого этажа сквозь штору пробивалсятусклый свет. Димка мог быть один, а мог и в веселой компании, так что дляначала стоило осмотреться, а не размахивать руками с радостным криком: «А вот ия!» Я еще раз прошлась вдоль здания, теперь особое внимание обращая на подвал.В одном окне отсутствовали и решетка, и стекло одновременно. Я подошла изаглянула внутрь. Неизвестно, можно ли будет выбраться оттуда на первый этаж?Двери скорее всего заперты. Но попробовать стоило, и я влезла в подвал. Здесьбыло темно, пахло плесенью и еще чем-то, похожим на паркетный лак. Привыкнув ктемноте, я смогла кое-как сориентироваться. Подвал был разбит на комнаты, дверикоторых выходили в коридор. В этом коридоре я и находилась. Постояла немного,прикидывая, в какую сторону лучше идти: влево или вправо. И пошла вправо.Несколько ступеней вывели меня к двери, которая, к некоторому моему удивлению,запиралась на щеколду со стороны подвала. Отперев ее, я толкнула дверь, подозревая,что она не откроется: наверное, есть еще замок с той стороны. Беспокоилась язря: дверь открылась, и я вышла в длинный коридор первого этажа. Из-под дверитретьей комнаты слева пробивался свет. Я осторожно подошла и прислушалась:оттуда не доносилось ни звука. Взялась за ручку и толкнула дверь, впрочем, безособого успеха: дверь была заперта. Наклонившись, я увидела, что ключ торчит взамке, естественно, изнутри. Раздался неясный шум, может быть, кто-то поднялсяи задел стул, потом я вполне отчетливо услышала шаги, человек подошел к двери изамер с той стороны. Минуты три, не меньше, мы стояли не шелохнувшись. Потомключ в замке повернулся, дверь начала открываться, а я влетела в комнату, находу выхватывая пистолет. Димка шарахнулся в сторону, налетел на стул и упал. Итеперь лежал на спине, вытаращив глаза и тяжело дыша. В комнате больше никогоне было, я опустила пистолет и сказала, облегченно вздохнув:

— Вставай.

Он поднялся, тряся головой, сел на стул, но в себя, каквидно, еще не пришел.

— Вы кто? — спросил он с недоумением. Я придвинулаближе к себе включенную настольную лампу, чтобы он мог видеть мое лицо. —А… ты… — Особой радости в его интонации не чувствовалось, но и страхатоже. — Чего тебе надо? — Он нахмурился и выглядел как будтообиженным.

— Докопаться до правды, — ответила я, а онусмехнулся. В самом деле это звучало чересчур по-дурацки.

— Ясно. — Он отвернулся и стал смотреть в окно.Там было темно и уж точно не было ничего интересного, но он смотрел так, словноему открылись все тайны мира.

— Фотографии липа? — спросила я, стараясь вернутьего в маленький полутемный кабинет.

— Липа, — вздохнул он.

— Почему ты не сказал мне об этом в прошлый раз?

— А ты не спрашивала.

— Кому понадобились такие фотографии? Он пожал плечами:

— Тем, кому мешал этот мент.

— Выходит, ты знал, кто на фотографии?

— Откуда? Что, его портреты по городу расклеены? МнеАндрей проболтался, он думал, я знаю, а я не знал. Ну и выпросил у меня этудурацкую пленку, сказал, мы на ней такие деньги сделаем.

— Неужели он собирался шантажировать Логинова? —удивилась я. — Не мог он быть таким идиотом.

— Вот уж не знаю, — зло фыркнул Димка. — Онвыпросил пленку…

— Он тебе заплатил…

— Ну и что? Я не хотел… продавать и вообще соваться вовсе это. А тут машина, ну и… Ведь знал же, что ничего путного из его затеи невыйдет.

— Хватит ныть. Лучше расскажи мне о заказчиках.

— Татарин приходил. Его идея. Выпивали как-то, зашелразговор о том, что любую фотографию подделать можно, пленку и вообще чтоугодно… Какой-то репортаж по телику вспомнили. Мол, покажи такую штуку потелевизору — и чьей-то карьере крышка. И пусть потом годами разбираются, чтобыло, а чего не было. Народ своим глазам верит, а не мнению всяких тамэкспертов. Я и похвалился: запросто можно изготовить. Поболтали, и вроде бывсе. А потом он фотографии принес и говорит: «Вот этого мужика мы и подставим».Я поначалу отнесся вроде как к шутке, только потом понял, как все серьезно.Испугался, но сделал. Деньги мне обещал… гад… Отпечатал фотографии, отдалТатарину, а он пропал. Носа не показывал. Ну, я стал психовать, а тут Андрей.

— А хозяина этого Татарина ты видел?

— Нет. Откуда? — Димка вроде бы испугался.

— Врешь, — убежденно заявила я. — Чтобызаставить Меченого позировать перед фотоаппаратом, нужен был кто-то гораздокруче Татарина. Этого он бы просто пинком вышвырнул.

Димка потосковал, глядя в окно, и пробормотал весьманеохотно:

— Был один. Мент.

— Почему ты думаешь, что мент?

— За версту видно.

— Имя, фамилию знаешь?

— Нет, конечно.

— Но ведь как-то его называли?

— Иван Иванович, — усмехнулся Димка и вдругспросил:

— Слышишь?

Мы посидели в тишине.