Федор вдруг ощутил, как тонкая плотина, сдерживавшая его ярость, пошла трещинами и начала осыпаться. Ему хотелось броситься на Куницына и избить его, унизить, заставить просить пощады. Лишь общая слабость заставила его сдержаться.

– Ты бы, Леша, лучше заткнулся. Тебя не было внизу, ты не знаешь, через что мы прошли! Систему тоже не ты настраивал, так что тебе легко отказаться от нашей победы, не больно-то много ты для нее сделал! Думаешь, ты лучше всех? Один в белом пальто посреди говна? Так вот, нихера ты не лучше! Даже хуже! Ты самое последнее дерьмо из всех нас! И знаешь почему? Потому, что ты ссыкло похуже Жени! У того хотя бы духу на доносы хватило, а ты даже на это не способен! Хочешь для всех хорошеньким быть! Надо было нам на тебя все списать, ебаный опарыш!

Неделин встревоженно дернул Федора за край футболки и указал на потолок, где над их головами, как осиный улей, висела круглая серая камера.

– Федя, ты чего такое говоришь вообще? Ты сейчас всех нас спалишь! Леша, извини, он сейчас не в себе.

– Ничего страшного, не переживай. – Леша снисходительно улыбнулся. – Пока.

Куницын развернулся и, не оглядываясь, пошел в сторону лестницы. Только когда Леша скрылся за поворотом, коллеги заметили, что все это время за ними наблюдал Жора, который стоял чуть поодаль с растерянным и испуганным видом.

– Ты ничего не видел и не слышал, понял? – сказал Неделин с угрозой.

Жора торопливо кивнул.

– Пойдем через пожарную, на центральной уже могут быть менты!

Петр потащил Федора обратно по коридору, по которому несколько минут назад он пробирался в кабинет к программистам. Дальше была лестница, подъем на еще один этаж вверх, новые коридоры…

Когда они наконец открыли дверь родного кабинета, Петрова даже подскочила от неожиданности.

– Фуф, я уж думала, что это полиция, – сказала она. – Сижу здесь как на иголках… А где Леша?

– Он решил уволиться, – ответил Петр.

– М-да, «и их осталось трое»… Это из-за Леры? Кстати, Федя, прими мои соболезнования. Бедная Лерочка…

– Больше из-за Жени, – сказал Неделин. – Ты в курсе, что это из-за Грищенко лифт упал?

– Да ладно, ты серьезно?

– Более чем! Мы тебе потом все расскажем, не здесь. Ну, сама понимаешь…

– Хорошо…

– Сейчас нам нужно срочно подготовить Федю. Нужно, чтобы он что-то сказал журналистам. А то нас сейчас говном обольют – и тогда, считай, все усилия напрасны: мигом прекратят эксперимент и поставят какого-нибудь хмыря вместо «Управленца»!

– Что делать-то надо?

– Для начала надо его привести в божеский вид, а то как курьер одет.

Усадив обессилевшего и выгоревшего Федора в его кресло, коллеги принялись обыскивать наличествовавшие в двух кабинетах шкафы. Однако ни костюма, ни даже какого-нибудь жалкого пиджака в них не обнаружилось. Неделин спешно снял с себя одежду и обувь и протянул Скрябину.

– Федя, быстро надевай мои шмотки, другого сейчас точно ничего не найдем.

Федор послушно, будто на автопилоте, надел костюм Петра. Он был ему слегка великоват, но нараспашку смотрелся более-менее приемлемо.

– Вот еще галстук надень. – Надя затянула на шее Федора темно-синюю шелковую петлю. – Нашла в пустохваловской тумбочке. Еще бы тебя побрить, конечно, ну да ладно, сойдет для сельской местности.

– Ну что, готов? – спросил Петр, с трудом натягивая слишком узкие для него джинсы.

– Вроде да.

– Что будешь говорить?

– Скажу, что произошла ужасная трагедия, причины которой предстоит установить следствию. Судя по предварительным оценкам программистов, возможно, это была диверсия…

– Молодец! Лишнего не говори, как эту телегу прогонишь – сразу в сторону, мол, не хочешь мешать расследованию. Думаю, это подтолкнет журов к правильной интерпретации. Пошли скорее вниз, надеюсь, еще успеем проскочить!

Джинсы на Петре так и не застегнулись, поэтому он затянул потуже ремень и прикрыл его сверху футболкой. Надя осталась в кабинете, а Неделин со Скрябиным вновь понеслись по коридорам к пожарной лестнице. На площадке их ждал Игорь.

– Я пойду с вами, – сказал он. – Если вдруг внизу заблокировано, я знаю, куда свернуть. Федя, ты как, в порядке? Может, лучше кто-то вместо тебя скажет?

– Не волнуйся, я справлюсь.

Игорь встревоженно посмотрел на Петра. Тот кивнул, как бы подтверждая слова друга.

– Слушай, Федя немного психанул в коридоре, тебе Жора уже, наверное, рассказал? Я думаю, это на камеру попало…

– Не переживай, мы запись уже потерли. И в подвале тоже все следы уберем. Вы, главное, сейчас не облажайтесь, не дайте смишникам раздуть скандал вокруг «Управленца».

На удивление, проход оказался свободен, и Скрябин с Неделиным без проблем вышли в холл Министерства, Игорь же остался стоять в дверях, сказав, что ему пока лучше не светиться. Вся зона за турникетами была плотно оцеплена полицией, возле лифта орудовали спасатели. Стражей порядка осаждало несколько корров с диктофонами, которые пытались получить от них хоть какие-то комментарии. Тут же крутились фотографы, было развернуто несколько камер. Все они дружно снимали лифт. Молодой капитан, явно нервничая, кричал в рацию какие-то указания. По всему было видно, что прессу с минуты на минуту будут выводить.

– Ну, давайте, с богом! – сказал Игорь и прикрыл дверь, оставив лишь небольшую щелку, чтобы видеть происходящее.

Петр слегка подтолкнул Федора к журналистам и выкрикнул:

– Пропустите представителя пресс-службы!

Спустя мгновение корреспонденты облепили Федора и принялись наперебой расспрашивать его об аварии. Операторы также подхватили камеры и быстрым шагом направились к Скрябину.

Федор же не мог оторвать взгляда от лифта. Мысль, что где-то там, в глубине шахты, в тесной стальной коробке сейчас находится тело Леры, вытряхнула его из забытья, в которое он, казалось, вновь погрузился после перебранки с Куницыным. От подступающих слез стало трудно дышать. Все происходившее после аварии теперь казалось каким-то глупым спектаклем, а сам Федор – клоуном, которого вытолкнули на арену в безразмерном костюме на потеху публике. «Лучшее, что можно сделать, – закончить поскорее этот балаган, – подумал он. – Теперь, после того как ее нет, ничего не важно». Спиной Федор ощущал на себе сверлящие взгляды Игоря и Петра, но ему было все равно.

Он уже было решил извиниться и отойти за турникеты к остальным, когда заметил в толпе чиновников Лешино лицо. Куницын смотрел на него с насмешливой ухмылкой, и Федор почувствовал, что тот все понимает про его положение и с удовольствием наблюдает за его мучениями. Злорадство бывшего друга придало Скрябину уверенности. Утихшая было ярость разгорелась с новой силой. Губы сами вытянулись в улыбке, он развернулся к журналистам и зачитал заготовленную речь. Слова слетали с его языка легко и непринужденно.