— Ну что? Как идём?

Айсман вздохнул:

— Ножками. Дальше ждать бессмысленно. Темнее не будет точно, зато раскочегарившаяся дрянь, — ствол Сашки упёрся в красный диск, явно жалея о том, что данная заманчивая мишень представляет собой далеко не воздушный шарик, — с каждой минутой уползает всё выше. А тени от неё при этом соответственно делаются всё короче.

— Я имела в виду — идём вместе или по очереди?

— А что, есть какие-то яркие идеи?

— Считаю, — словно не замечая скептического тона Шемяки, произнесла девушка, — что нам сейчас надо лучше всего вспомнить формулу — один бежит, второй прикрывает. Мало ли что может встретиться на дне… и особенно на том берегу.

— Пожалуй… — Айсман лязгнул затвором, и долей секунды позже чёткому щелчку Сашки эхом отозвалась «M16», — что и соглашусь. Но с поправкой. Ты бежишь, я прикрываю.

— Что, боишься, как бы пузо снова не растрясло?

— Нет. Просто в случае «мало ли что» твоя супер-броняшка подарит лишний шанс нам обоим.

— Согласна, — кивнула Анна. — На раз-два… пошла!

Глядя на её пробежку, Шемяка едва не взвыл в голос. Она бежала хорошо, быстро — и забирала вправо, к приткнувшемуся в двух десятках метров от набережной пароходику. Тень-то у него была густая, но вот дальше расстилалось голое дно, в то время как слева цепь мусорных куч тянулась почти к дальнему берегу, считай, идеальная дорожка, только красный коврик постелить забыли.

Он с трудом дождался, пока она растворится в отбрасываемой корабликом черноте, — и сорвался с места.

Тот, давешний крупнокалиберный, стрелял откуда-то сверху, похоже, с крыши одного из домов на съезде с моста. Узнать бы, как там у него с сектором обстрела… причём узнать раньше, чем тебе в бок прилетит стограммовый «огурец». Впрочем, если что — Анна тоже шиш-с-два отсидится, повесят ракету, и всё, здравствуй-прощай!

Мешок на спине казался сейчас якорем. «Пока добежим, сдохнем, — зло подумал Сергей. — Одно дело идти со всеми этими килограммами, даже по болоту, и совсем другое — галопировать на манер кобылы. Точно сдохнем, дыхалки не хватит — и тут кури не кури рояля не играет, лишние пять шагов никого не спасут».

Затем тень пароходика накрыла его, словно волна, и Айсман резко затормозил — чертовски, как выяснилось, вовремя. Ещё шаг-другой — и влетел бы в борт, почему-то он оказался куда ближе от края тени, чем казалось сверху, с набережной, а уж какой бы грохот при этом пошёл…

— Ты тише хрипеть не можешь?

Анна затаилась под кормой, просунув ствол винтовки прямо сквозь дыру в проржавевшем винте.

— Ну и какого хрена ты сюда завернула?

— В смысле?

— В смысле, как мы теперь дальше идти будем? — прошипел Сергей. — Мусор-то весь — во-он где. Или ты по-пластунски, на брюхе до того берега ползти собралась? Так ведь с рюкзаками нашими всё равно получимся хуже, чем бородавки на заднице.

— Слушай, привыкни, наконец, к мысли, что я не глупее тебя…

— Да неужели?

— Ужели. Эту мусорную гряду я ещё в самый первый момент засекла — и тогда же отсеяла.

— Что, запашок не понравился?

— Сергей, только дурака не изображай! Эта цепочка выглядит как издевательское приглашение. И если уж на мост не пожалели пулемёта с расчётом, то устроить в ней какой-нибудь сюрприз — пару мин или что-то ещё — у здешних клановцев также вполне могло хватить ума.

— Да ну, чушь… на пару ржавых бочек мины тратить…

— А та проволока на тропе тоже была чушь? — с напором произнесла Анна. — А этот пулемёт? Ты же не знаешь, что сейчас происходит в городе, следопыт хренов, ничегошеньки толком не знаешь!

— Почему не знаю. Воюют.

— Кто? С кем?

— «Механики», — буркнул Шемяка. — С кем-то. Скорее всего, с каким-то другим кланом.

В скелете позади них какая-то ночная тварь взвыла особенно тоскливо-пронзительно, заставив обоих людей непроизвольно съёжиться.

— Вот я и говорю — ни шиша-то ты толком не знаешь! — безжалостно констатировала девушка.

Шемяка промолчал. Возражения у него, конечно, имелись, и в товарных количествах, но, в общем, по большому счёту — она была права. И что обидно вдвойне — мог ведь и попытаться кой-чего разузнать, поспрашивать, повынюхивать… кланы держатся обособленно, но всё ж не в полной изоляции, а «механикам смерти» наверняка есть чем расторговаться. Другой вопрос, что в тот момент ему было глубоко по барабану, с чем столкнётся парочка на Большом Острове, его дело было — довести и сказать «адью!».

— Значит, так, — отчеканила Анна. — Двигаемся перебежками по сто метров. Я вперёд, жду тебя, потом цикл повторяется — ты страхуешь, я бегу. Всё внимание — на передний сектор. Не думай о том, что за спиной, забудь про бока, но будь готов стрелять по тому, что выскочит спереди.

— Млин, — нервно поёжился Сергей, — ты так говоришь, словно точно знаешь, что тыл-фланги чисты. Может, ты даже знаешь, чего нам навстречу выскочить может?

— Нет, — качнула головой девушка. — Точно — не знаю. Но у меня есть чувство…

— Ах, чувство…

— …что впереди кто-то есть, — спокойно договорила Анна. — И этот кто-то нас ждёт.

— Тогда какого…

— Я пошла, прикрывай!

Швейцарец

Им оставалось уже совсем немного, меньше часа — знакомая до каждого придорожного куста дорога словно бы сама укладывалась под колёса чоппера, и Швейцарец с трудом сдерживал желание сорвать с головы шлем и проорать «Я дома!» или ещё чего-нибудь столь же бессвязно-радостное. Как пел тот парень в Свирске? «Новый поворот, и мотор ревёт…»

Они как раз прошли поворот, лихо, с «истребительным» креном, и Швейцарец вдруг почувствовал — Тайна, вздрогнув, прижалась к нему ещё больше. Это не могло быть реакцией на вираж — ей нравилось, как он ведёт мотоцикл, да ей и просто нравилось так вот ехать, даже шлем надевать не захотела. Скорость, ветер в лицо — родись девчонка лет за двадцать до войны и за океаном, стала бы байкершей, ночным кошмаром дорожной полиции в какой-нибудь Оклахоме или Небраске. Нет, сейчас её испугал не резкий поворот, а что-то другое — и Швейцарец, сбросив газ, развернул мотоцикл поперёк дороги.

— Что случилось?

— Увидела… вон… их…

— А-а…

Он тоже увидел их, едва только завернули, но просто не проассоциировал с возможной угрозой. Полярные бабуины, небольшая, в чёртову дюжину голов, стая.

Непонятно, правда, какого лешего эти падальщики забрались так далеко на юг — здесь их снежно-белые шубы на фоне зелени выглядят, мягко говоря, демаскирующе. Впрочем, желающие отобедать этими тварями в очередь не выстраиваются. Нрав у бабуинов отвратный, а вкус мяса — ещё более омерзительный.