полки русов почти идеального четырехугольника атакующей рати.

Медленно, очень медленно, в муках и крови, мешая смерть и гул боевого неистовства, большой полк сумел числом задавить прорыв хирдманов и не дать им располовинить свое исходящее кровавыми судорогами тело.

Резервный полк, непрестанно колышущийся от давящего стремления каждого воя устранить едва не образовавшийся прорыв, так и остался стоять на месте.

Не зря. Следующий удар хирдманы нанесли в тот участок строя русов, в котором за это время успели нащупать самую главную его слабину.

* * *

— Пора, княже! — нудил кто-то в ставке Светлого. Дело и впрямь принимало такой оборот, что мысли о вспомогательных полках возникали сами собой. — Пора смолян выпускать!

— Да ты, Клин, может, заместо меня командовать будешь? — недовольно прогудел голос Светлого. — Когда будет пора, тогда и выпущу. А сейчас рано. Уткнется конница в их щиты, напорется на копья — и кто тогда у меня в рукаве останется?

На княжий холм то и дело взбегали гонцы от воевод и отправлялись обратно уже с государевым словом. Особенно частым гостем был вестовой Родовида, который понес самые страшные потери и вынес самый губительный нордский удар. Но всякий раз Светлый отказывал ему в резервном полке, который черниговский князь требовал влить в его поредевшее воинство.

Будто чего-то ждал киевлянин.

Хотя не трудно было догадаться, чего именно.

Потому что когда на взгорок взлетел взмыленный жеребец, прискакавший с левого фланга, никто даже не удивился тому, что гонец был ранен, а кожаный его доспех зиял рытвинами и пробоинами в нескольких местах. Едва подъехав к ставке князя, он скатился с коня и бухнулся Светлому в ноги.

— Беда, княже! Псковский фланг смят, ополченцы ударились в бегство!

— Что с дружиной?! — рявкнул самодержец, хватая гонца за край доспеха и подтягивая к себе.

— Худо… — лепетал посланник. — При первом столкновении полегли почти все латники, державшие фронт. Теперь остались лишь те, которых ставили крепить центр. Но держатся ли они сейчас, уже не знаю. Слишком мало их было…

— Что посадник?

— Погиб, пытаясь сдержать второй натиск.

Тверд невольно вытянул шею, силясь разглядеть, что творилось на поле сечи по левой стороне. Там слышался все нарастающий гвалт, что могло значить только одно — котел битвы катится в их сторону. И добро, коль медленно пятясь, а не несясь сметающей все на пути лавиной.

— Воевода Клин! — рявкнул Светлый. — Тебе, кажется, не терпелось внести перелом в сечу? Вы с братом берете под свое начало резервный полк — и на левый фланг!

Два дородных витязя в богатых латах, мелькнув дорого расшитыми плащами, мигом взлетели на коней.

— Дозволь, княже! — воздел руку в приметной черной броне Прок.

Светлый уставился на него взглядом, в котором удивление мешалось с плохо скрываемой неприязнью. Остальная свита поглядывала на гильдийца с опаской.

— Пусть твоих воевод сопровождает человек Гильдии. Опытный.

Светлый кивнул, давая добро. Но чего в этом жесте было больше — презрения или согласия, Тверд не стал бы утверждать.

— Берешь полк под свое начало, — вполголоса выдохнул Прок, оборотившись к нему. — Фланг должен остаться там, где стоит. Ясно?

— Не ясно только, как примут это княжьи воеводы.

— Даже не пытайся донимать меня такими мелочами. Варяга с собой возьми. Как бы он в залихватском своем нетерпении не принялся тут своих направо и налево рубить.

Взлетев в седла, они бросились вдогонку киевским воеводам. Когда настигли их, те уже поравнялись с нетерпеливо переминающимся на месте резервом.

— Сотники, сюда! — хрипло взревел один из плечистых братьев-воевод.

— Трубите выступление! — гаркнул второй, едва к ним подбежали пятеро битых временем бородачей.

— Две сотни идут под начало воеводы Клина, — как можно более ровным и уверенным голосом бросил подъехавший к ним Тверд. — Еще две возглавляет… его брат. Остальные — под мое личное начало. И шевелимся!

— Ты кто, мать твоя кобыла, таков? — опешил брат Клина, имени которого кентарх не знал.

Впервые Тверд испытал досаду от того, что Прок строго-настрого запретил брать с собой в битву тот короткий ствол, который кентарх давеча наводил на Светлого. Угостить сейчас выстрелом из него этого гордеца и напрочь отрезать тем самым все остальные возражения виделось ему сейчас не такой уж скверной идеей.

— А это, хряк ты пухлощекий, сотник Купеческой Гильдии, которого Светлый поставил над вами, — рявкнул одной из наименее приятных своих интонаций Хват. — Или ты решил, что он простым пехотинцем в сечу вступит?

— Да я тебя… — побледнел княжий ближник.

— Выдвигаемся! — гаркнул во всю мочь легких Тверд. — А с тобой, сотник… как тебя звать?

— Молчан Ратиборыч, — угрюмо процедил здоровяк.

— Так вот. С тобой, Молчан, разговоры после вести будем. В любом месте, в любое время, любым оружием. Если выживем. А пока — всем конным спешиться! И — ходу! Ходу!

* * *

Все было еще хуже, чем он себе представлял.

Левого фланга войска русов больше не существовало. На его месте вытоптанную тысячами ног траву завалило несметное число тел. Кто-то еще шевелился, стенал, орал и даже пытался ползти. Но большинство разделанных здесь людей приняли смерть. Лютую и кровавую. Неудивительно, если учесть, как они были снаряжены и вооружены. На одних была плохонькая стеганая бронь, дополненная плетеным из ивняка щитом, другие же и вовсе вышли на брань в белых рубахах да с простыми топорами. Как они сумели продержаться против нордов даже столько, сколько у них получилось, само по себе было непонятно.

Гвалт сечи переместился правее, где нурманны вырезали последние остатки приданной укрепить ополчение дружинной сотни и грозили теперь зайти большому полку в тыл.

— Строимся клином! — проорал во всю мощь Тверд. — Молчан, ставишь свои сотни одесную от меня! Клин, прикрываешь со стороны шуйцы! На ходу!

Натужно пыхтя и гремя железом, его воинство побежало вперед, стараясь перестроиться по ходу продвижения. Волнение, кружащее над головами каждого из гридней, ощущалось почти физически. В конце концов, для многих из них, пусть крепких и хорошо обученных, эта сеча наверняка была первой в жизни.

— Что-то мне говорит, будто мы теперь не подмога левому флангу, — оскалив зубы, что твой волк, почуявший запах близкой крови, процедил Хват.

— Мы теперь и есть левый фланг, — прорычал в ответ Тверд. — Просто долбануть им в спину будет мало. Мы должны будем стянуть на себя прорвавшихся нордов. И удержаться.

— Знавал я способы наложить на себя руки и менее мудреные.

Кентарх понимал это и сам. Разбитая и распаханная битвой земля, что ложилась сейчас им под ноги, напоминала об этом страшным урожаем развороченных тел, расколотой зброи и забивающего ноздри смрада крови и смерти.