отребью можно было и не надеяться, но сам факт нападения подбросил бы дровишек в разведенный тобою костер. Только вот, незадача, не добрались до заветной цели ряженые воители.

Прок с довольным видом поковырял пальцем в зубах, будто в прямом смысле питался своими словами и в них откуда-то мог оказаться изрядный шмат мяса.

— Как ты понимаешь, — наковырявшись и всласть накривив рожу, он разглядел результаты этих поисков под ногтем и деловито отщелкнул куда-то под стол, — главных зачинщиков я настиг. Но, к моему удивлению, человечки, за которыми я гнался, оказались очень проворными. Представляешь мое удивление, когда меня быстренько нейтрализовали, повязали и доставили, так сказать, для дальнейшего выяснения обстоятельств в главную цитадель заговора. Вот тут даже ты не можешь представить мое удивление, когда оказалось, что это — походный стан киевского войска! Я-то сдуру за хазарской угрозой гонялся, а оказалось, что все и гораздо глубже, и одновременно значительно ближе. И твой благоверный боярин Полоз, живота за державу не пожалевший и сложивший буйну головушку во благо отечества, моими допросами руководил. Представляешь? Тоже, должно быть, не ведал ты о поступках сего аспида? А сказать, о чем ты не знал точно? О том, что исполнявший партию шавки на побегушках норд Хёгни — тот самый, что продал Илдугану секрет гильдийского оружия — на самом деле был не так прост, как вам всем представлялось. Ты знаешь, что на самом деле весь этот заговор, от начала и до конца, именно его задумка? И он вовсе не прислуживал вам всем, рассчитывая нагреть руки жалкими крохами по итогам этих хитросплетений, а контролировал вас, руководя вашими действиями. Что, складывается картинка? Ты-то ведь гадаешь, откуда могло это нордское воинство взяться, которое сейчас к Ладоге прет? Его ведь в планах не было. Не иначе случайное совпадение, которое нечаянно может загубить все ваши дела. А вот и нет! Не случайное! Появление этой армии изначально входило в планы Хёгни. А главная его цель, пока ты будешь ломать зубы о Полоцк во внутриусобице, о которой так мудро обмолвился тебе твой дядя, — взять Новгород и уничтожить на корню то, на чем держится пока Русь, — Гильдию.

Родовид шумно выдохнул. Даже боярин с самострелом, мнущийся у полога, показалось, замер так напряженно, будто изо всех сил старался удержать руку, в которой держал оружие, от необдуманного действия. Светлый же глазами четвертовал гильдийца. Только без помощи коней — собственными руками. А местами так даже и зубами.

— Князь всегда действует во благо государства, — процедил наконец киевский самодержец, хотя по заострившемуся лицу его было совершенно понятно, что из глотки рвались совсем другие слова. Куда менее вежественные.

— Вот и я о том же, — кивнул Прок, будто ждал именно этих слов.

Киевлянин зыркнул в сторону дяди. Но тот отвел глаза.

— Вы находитесь в стане моего войска.

— Да? Ну, раз подобрался такой удачный момент, и все столь удобно собрались в одном месте, может, и расскажем тогда твоим дружинникам о гибели сотни Лемеха?

— Да кто поверит какой-то безродной собаке, брешущей в сторону Светлого киевского князя?! Все это — не более чем выдумки одного-единственного невменяемого юродивого. Не более того.

— Кстати, да, — щелкнул пальцами Прок, разворачиваясь в сторону молчаливого напарника с самострелом. — Мой, так сказать, бог из машины. Знакомьтесь. Хотя, что-то мне подсказывает, будто в представлении вы не нуждаетесь.

Нехотя, будто стаскивал не шлем, а саму голову с плеч, незнакомец открыл лицо. И поднял его навстречу княжьему взору.

— Собака! — процедил Светлый, метая молнии глазами. — И это — твоя благодарность за то, что сохранил тебе живот?!

— Моя, и двух моих побратимов, что остались снаружи шатра, — Тверд мерялся с князем тяжелыми взглядами. — Так вышло, что только мы трое — свидетели того побоища. И все трое — здесь.

На миг в шатре повисла тишина.

— Любая, даже самая замудреная задумка, может полететь в тартарары, совершенно неожиданно столкнувшись хотя бы с одной из трех составляющих любого краха, — продолжил молоть гильдиец. — И предсказать их появление на ее пути не сможет никто. Знаешь, что это за препоны? Случайность, глупость… и баба. Кто ж мог подумать, что твоя с хазарами задумка вляпается во все три эти лепехи разом? То, что ближник твой Полоз вместо того, чтобы выполнять княжьи распоряжения, примется глупить, устраняя возможного конкурента на своем супружеском ложе, а другой, не менее башковитый дурень с вислыми усами, вдруг ткнет пальцем в небо и укажет точно на виновника сих бед. А также то, что Путята обратится за помощью именно к троице беглецов, за жизнь которых никто бы не дал и плошки полбы, но именно они станут выжившими свидетелями той бойни, что ты учинил над лемеховой сотней. Но ты очень-то не кручинься. Не ты первый, не ты, думается мне, и последний стратег, кто погорел на этих традиционных бедах любого многомудрого заговорщика.

Светлый умелым скупым жестом вскинул руку. И лишь отменная реакция Прока, который безо всякого перехода от праздного трепа к жестким действиям, упредил его движение, скрутив и в мгновение ока воткнув матерого воина мордой в стол, уберегла их всех от неприятностей. Потому как собирался князь метнуть нож. В Тверда. Судя по всему, в глаз, чтоб уж наверняка. Может, чтобы устранить некстати воскресшего свидетеля. А может, стараясь убрать с дороги хоть одну из трех обозначенных Проком «лепех на пути стратега». Шуйце Тверда на то было плевать. Она резво вскинулась вверх и даже почти нажала на крючок, выцеливая, походило на то, тоже глаз. А убийство Светлого в его же шатре любому вышло бы боком, как потом ни оправдывайся и ни кивай на уделанное пухом рыло почившего. И пока Тверд с Родовидом перебрасывались взорами, в каждом из которых облегчение перемешивалось с упреком и непониманием, гильдиец деловито сграбастал пепел седых волос Светлого в жменю и без особого почтения оторвал его лицо от столешницы.

— Выход у тебя один, Светлый мой государь, — процедил новгородец прямо в ухо князю. — Бросить клич по Руси, объединить дружины Киева, Чернигова и Полоцка — и двинуть навстречу нордам. По пути, может, еще кто пожелает и успеет присоединиться к благому делу защиты Отчечества. А дальше — стань легендой, сложив голову в бою. Сын у тебя еще мал, думаю, пока не настанет его время отказаться от имени, регентом при нем побудет твой уважаемый дядя.

— И это ты называешь выходом? — кисло и как-то совсем беззлобно оскалился в ухмылке Светлый.

— Есть и второй. Черниговцы подошли сюда гораздо ближе, чем