— Вот зачем ты ездил ко мне домой. Знал, что Эйлин не выдержит, если ты примешься за ее друзей. Сволочь ты поганая.

— Для полицейской у тебя очень живая фантазия. И ужасный язык для женщины, с позволения сказать. Ты ведь женщина, Карен? Хоть и не сумела удержать мужа и родить детей.

С удивлением она понимает, что ничего не происходит. Она по-прежнему на поверхности, сердце бьется ровно, она не рассыпается на куски. Напротив, холодна как лед и видит все четко и ясно.

— Она не вернется, — спокойно говорит Карен. — Хоть и забрала заявление, но никогда не вернется.

— Возможно, пока что, но рано или поздно вернется, — так же спокойно отзывается он. — Знаешь, мне кажется, моей любимой жене просто нужно немного времени для себя, чтобы все хорошенько обдумать. Эйлин всегда была немножко… как бы это выразиться… невротичка. Тебе известно, что она принимает антидепрессанты? Этакие пилюли счастья, причем уже много лет.

— Она не вернется, — повторяет Карен. — Вы разведетесь, и ты оставишь ее в покое.

— Да что ты говоришь? А иначе что?

Карен медленно встает и смотрит на него:

— Иначе я превращу твою жизнь в ад.

Отворив дверь, она слышит приглушенные голоса. Чуть дальше по коридору, склонившись над копировальным аппаратом, стоят мужчина в костюме и женщина средних лет, с седыми волосами, уложенными в пучок. Почти соприкасаясь головами, они штудируют какой-то документ. Из приоткрытой двери соседней комнаты доносится перестук клавиатуры. Когда еще одна женщина, по всем признакам загнанная молодая юристка, прижав к уху мобильник, выходит из комнаты прямо напротив, Карен решается.

Оборачивается и громко, с расстановкой произносит:

— Если ты, Бу Рамнес, еще раз изобьешь свою жену, я лично прослежу, чтобы ты угодил за решетку. В моем мобильнике есть фотографии, которые, по-моему, весьма заинтересуют СМИ.

* * *

Одиннадцать секунд спустя Карен Эйкен Хорнби нажимает кнопку лифта и слышит, как за спиной с тихим свистом закрывается дверь адвокатской конторы “Рамнес и Эк”.

Всю дорогу от Дункера до паромной переправы в Турсвике она сидит с наушником мобильного телефона в ухе, которое болит все сильнее. Сперва пробует связаться с Эйлин, та не отвечает. Потом звонит Марике. Рассказывает о своем визите к Бу Рамнесу в адвокатской конторе и о том, что Эйлин забрала из полиции заявление. Как и ожидалось, Марике разражается невнятным потоком датских ругательств, сдобренных несколькими словечками, каких Карен, к своему удивлению, в жизни не слыхала, и обещает немедля поехать в мастерскую и поговорить с Эйлин.

— Думаешь, она пойдет на попятный?

— Не думаю. Вряд ли, когда так много людей знает. Но обещай, что позвонишь, если не застанешь ее.

— Буду там через полчаса.

— Да, во всяком случае, его коллеги теперь знают, что он избивает жену, — мрачно говорит Карен. — Может, на время это его уймет.

— Тебе за это не достанется?

— Возможно, и достанется.

* * *

Карен не ошиблась. Не успела она добраться до съезда на Равенбю, как позвонил Юнас Смеед.

— Ты совсем с ума сошла? — рычит он. — Я потратил двадцать минут отпуска на разговор с Вигго Хёугеном. Если бы я не сумел его успокоить, ты бы получила нагоняй.

— Он сволочь.

— Хёуген?

— Бу Рамнес. Да и Хёуген тоже, — добавляет она. — Ты понимаешь, что адвокат Рамнес пытался вчера ворваться ко мне в дом и избил моего друга?

— Я знаю, что он там был, позвонил в дверь и хотел поговорить со своей женой.

— Ее там не было.

— И я знаю, Рамнес утверждает, что в доме не был. Напротив, его встретили таким толчком, что он повредил колено. Скажи спасибо, что он не заявил в полицию по поводу избиения. Звонить в дверь никому пока не запрещено.

— Он пытался ворваться, говорю тебе. Лео его остановил.

— Ты имеешь в виду бомжа, который сидел за нанесение телесных повреждений? Как я понял, он живет у тебя. Чертовски серьезно, Эйкен.

— По крайней мере, он теперь не бездомный, верно?

— Надежным свидетелем его не назовешь, да и тебя дома не было, насколько я понял, так что ты не знаешь, как все было, а?

— Да, но…

Карен умолкает. Если рассказать, что дочь Смееда тоже была в доме, ситуация только ухудшится. И Лео по-прежнему отказывается заявлять в полицию. Утром она сделала новую попытку, но поняла, что его не переубедишь.

— Мне очень хочется отстранить тебя от расследования, — говорит Юнас.

— Ясное дело. Но ты не сделаешь этого, чтобы…

— Но, — продолжает он, — я понимаю, что, чем ты дальше от Дункера, тем лучше. Останешься там, пока не закончишь расследование. И больше никаких контактов с Бу Рамнесом. Ясно?

Карен не отвечает. Меняет тему:

— А когда ты намерен договориться насчет дополнительного подкрепления? Мы с Карлом вдвоем не справимся. У нас два убийства, а народ полеживает себе дома в постельке, вместо того чтобы помочь. Или на пляже, — добавляет она и тотчас жалеет.

Шеф спас ее, если не от увольнения, то, во всяком случае, от отстранения от работы. Не время сейчас еще больше портить ему и так уже скверное настроение.

— Кроме Бьёркена, на месте также Лоотс, — ледяным тоном отвечает Юнас Смеед. — Одна ты пока не там, где надо.

* * *

Когда Карен снова входит в люсвикский полицейский участок, она понимает, что начальник не обманул. За столом в комнате для совещаний сидит, помимо Карла Бьёркена, ассистент уголовного розыска Корнелис Лоотс, беседует с Турстейном Бюле и его людьми — Рёсе, Андерссоном и Сванемарк.

— Ну наконец-то, дождались! — говорит Карл, и Бюле тревожно смотрит на него.

Ему бы явно никогда в голову не пришло обращаться к начальству таким манером. Карен садится и тянется за термосом.

— Ладно, — говорит она, — давайте разбираться с делом, или вы намерены весь день трепать языком?

* * *

Десять минут спустя Карен делает вывод, что Рёсе по-прежнему выглядит недовольным, но все-таки держит себя в узде, поскольку из центра прислали дополнительную помощь. Возможно, Турстейн Бюле имел с ним разговор. Зато Андерссона и Сванемарк ситуация изрядно приободрила. Они сидят, наклонясь к столу и весело болтая с Корнелисом Лоотсом, и Карен вспоминает, что Лоотс вырос на этом острове. Кроме того, она отмечает, что группа, видимо, сделала перерыв и отнюдь не тратила время впустую. Лоотса ознакомили с состоянием расследования, результатами криминалистических экспертиз и заключениями по вскрытию обеих жертв.

Теперь, позволив Карлу Бьёркену и Турстейну Бюле продолжить подведение итогов, она сама под столом украдкой массирует колено. Но выпрямляется и внимательно слушает, когда Бюле докладывает о разговоре с секретаршей Эвой Фрамнес. Из-за всего случившегося она так и не успела просмотреть его письменный отчет, присланный по мейлу. Правда, через несколько минут с разочарованным вздохом откидывается на спинку стула. Эва Фрамнес назвала праздник чудесным, хотя и сочла, что народ пил слишком много, однако фейерверк был фантастический и супруги Трюсте действительно подвезли ее до самого дома, а вот в поведении Габриеля тем вечером она не слышала и не видела ничего странного, разве только что он жутко напился. Кстати, во время ужина она видела, как он тычет пальцами в мобильник, и подумала, что это неприлично. Хотя теперь многие так делают.