Очередной бросок угадал наитием и пригнулся. Над моей головой скала брызнула каменной крошкой. Больно по лицу, кстати говоря. Я развернулся, парировал еще один выпад, и боль волной прошла по руке от кулака к плечу. Словно сам в скалу воткнулся. Тварь раскачивалась на нижних лапах, словно глаза краба на стебельке, и ритм был какой-то слишком сложный — поди улови его, поди пойми, куда он прицелится сейчас.

Увернулся снова, проскользнув под взлетевшей в атаке конечностью — сколько еще мне будет везти? Уж всяко не до бесконечности. Я даже не почувствовал боли, когда меня в ладонь ужалила мелкая каменная крошка, когда пришлось кинуться на землю и уходить от удара волоком — не до боли. Разве только осознал, что вроде бы что-то такое есть. У меня подобное случалось и раньше — когда ситуация становилась слишком уж критической, и на восприятие импульсов нервной системы не хватало ресурсов мозга.

На этот раз, когда попробовал отразить очередной бросок, то поставил руку неудачно, и чужие когти в тот же миг отбросили железо, скользнули дальше, распороли бедро — почувствовал боль во всей полноте, правда, словно бы очень и очень издалека.

«Если артерия — скоро это пойму», — подумалось и забылось. Врезал «когтем» примерно в то же место, что и в первый раз, и получил — хвала всем богам! — тот же результат. Тварь отпрянула, давая мне возможность увернуться в узкий скальный проход, ведущий на второй уровень. Теперь мне нужно было чуть больше времени — ноге я уже не доверял. И, проскочив проход, подумал, что раз до сих пор не отключился, значит, вряд ли задета артерия. Крови, впрочем, все равно много. Радоваться нечему.

Смутная надежда, что тварь не попрется за мной в проход на следующий уровень, пошла прахом. Демон пер, как танк на окопы.

Мы сцепились еще раз на втором уровне, давя ногами и прочими конечностями мелких зловредных существ тина насекомых, присутствие которых напрягло бы меня в любой другой момент, но не сейчас. Максимум, что они могут сделать — ужалить, а их яд действует не мгновенно, и от него есть хорошее противоядие. Они противно хрустели под ногами, что-то скреблось о сапоги — может, к моему счастью, и не прокусят. Все же просто так травиться — тоже не сахар. Будет ли у меня время принять противоядие?

Впрочем, если его не будет, то мне все равно — покусают ли меня помимо того, что растерзают.

Этот раунд завершился слабым, но неприятным прикосновением к ребрам. Сгибаясь, я уже едва мог понять, вспороли ли мне брюхо или так, лишь задели. Но, судя по тому, что двигаться еще могу, и даже слегка разогнувшись — все не так плохо. Правда, разогнуться могу не до конца. Последний рывок к следующему выходу показался мне самому вершиной того, на что способен незадачливый новичок наподобие меня. То, что результатом этой бешеной вспышки стал отпрянувший от меня демон, удивления не вызвало. Удивило то, что, оправившись, он снова кинулся за мной. В узкий лаз, ведущий на поверхность.

Щель меж двух скал не была предназначена для того, чтоб выскакивать из нее, как пробка из бутылки. По ней надо было лезть, сквозь нее надо было проталкиваться. Там, в узком пространстве, куда — я надеялся — тварь не полезет, но она все-таки полезла, гонимая какими-то страшными нутряными инстинктами, мы схватились уже вполне банально: к горлу друг друга. Когти одной из его лап-рук впились мне в плечо, одна из ложных лап терзала грудь, пытаясь, как казалось, добраться до ребер и дальше, вторая вцепилась в бок. Мое тело рвали в клочья, но меня это уже мало волновало.

Если что-то вообще волновало, то другое.

Я чувствовал там, под тонкой в области шеи чешуей бьющуюся по-человечески жилку, и это биение сводило с ума. Схватившись, как мог, я рвал «когтями» и ногтями эту плоть, приходя в бешенство от того, что желаемое так близко — и недостижимо. Прижатый его телом, я рефлекторно извивался всем телом, и он… оно тоже… И так, обтирая плечами, спинами и ногами камень, его выступы и рвущие одежду края, мы вывалились из прохода, занятые друг другом, покатились по камням, по траве, сжухшей в лучах разошедшегося солнца.

В какой-то момент мне под локоть попал камень, на изумленье больно уязвивший локоть, и рывком запредельного животного отчаяния я развернул тварь мордой в ту сторону. Наверное, я просто не думал о том, что имею дело совсем не с человеком, что демоны, черт побери, убиваются как-то иначе. Но какая разница? Сейчас это не имело ни малейшего значения — мы грызлись, словно два зверя. Так, как умели…

Ухватив существо, как смог, я ткнул его в камень тем, что с натяжкой можно было назвать мордой, и снова, снова: второй, третий, четвертый раз… Бил его столько, сколько мог, кромсал «когтем», и то лишь потому, что оружие это было пристегнуто к руке и никуда не могло деться.

А потом не с первого раза перекатился на бок, так и оставшись наполовину прижатым тушей, и скукожился, стискивая раны на животе и у горла.

И перестал что-либо ощущать.

Я пришел в себя с таким трудом, что сразу понял — пропадал туда надолго и глубоко. Ощущение было омерзительное, и на редкость. Солнце палило веки, губы сводило от суши. Теперь, когда сознание снова присутствовало в теле, в себя приходить не хотелось категорически. Если и был в теле участок, который не болел, то я все равно его не ощущал, как и все остальные, страдающие, тоже. Шевельнулся и понял — это максимум, на что я способен.

Потом появилось ощущение чьего-то присутствия. Время тянулось медленно, я отсчитывал его по шуршанию травок, по чириканью каких-то птиц в отдалении. Какое-то время списывал это ощущение на присутствие рядом трупа моего «обидчика». Но через сколько-то минут (фиг его знает, сколько) понял — не катит. Хочешь, не хочешь, но глаза надо открывать, потому что спокойно умереть мне тут не дадут.

Повернул голову от солнца (а это было затруднительно, если учесть, что, судя по всему, оно стояло в зените), не с первой попытки разлепил-таки веки.

Надо мной склонилось чье-то лицо. Я не сразу понял, что это — девушка, но в первый же миг осознал: угрозы это существо не несет. Наоборот — на меня она смотрела с участием и искренней тревогой.

— Пить, — едва шевеля губами, выдавил я.

Едва ли мою просьбу можно было расслышать, но, разогнувшись, она снова наклонилась ко мне с фляжкой из сухой тыквы. Не сразу удалось разлепить губы, не сразу они ощутили вкус, однако, когда струйка влаги все-таки зазмеилась по горлу и проникла в глубь тела, я вдруг очнулся по-настоящему — осознал, насколько восхитительна может быть простая вода, как больно вздыхать, как солнце жарит и как болит все тело.

Застонал, шевельнувшись — и тут понял, что девушка не просто так торчит возле меня, — она перевязывает мне рану на боку. Перевязывает сильно и не очень умело, но решительно. От этого становилось только больнее, однако благодарность, которую я испытал к ней, была намного больше, чем страдание.

— У меня… там… — Попытался шевельнуть рукой в направлении сумки, которая неизвестно где валялась, но должна была валяться где-то поблизости, это точно, в противном случае все намного хуже, чем я думал.