За высокими воротами гавкали собаки. Хозяин посадил их на цепь, но Лия все равно боялась выходить из машины. Тогда Игорек сам прошелся по двору, и ни одна собака его не тронула.

И все равно Лия боялась выходить.

– Она что, малахольная? – спросил хозяин дома, среднего роста коренастый мужчина с черными казацкими усами. Он стоял на улице, на морозном воздухе, и все равно Лия улавливала запах навоза и крепкого табака, возможно, самосада. Неприятная личность, грубая, неотесанная. И что самое страшное, он не признавал в Лие звезду. Что ж, придется объяснить ему, с кем он имеет дело.

Лия вышла из машины и направилась в дом, сложенный из белого кирпича. Одноэтажный, маленький, лишенный всякого комфорта. Собаки на цепи лаяли, корова в хлеву мычала, запах навоза… Но Лия стерпит. До семнадцати лет она в таких условиях жила, и ничего. До семнадцати лет маялась, а тут каких-то пару дней.

Все лучшее – детям. И гостям. Детей в доме нет, а гостья всего одна. Игорек уехал еще позавчера, ни слуху от него, ни духу. На машине он уехал, оставив Лие только пешемобиль, на котором далеко не уедешь. Тем более мороз разыгрался не на шутку. Да и собаки по двору бегают, а Савыч сажать их на цепь не хочет. Дескать, места здесь гиблые, бродят окрест всякие, спасу от них нет. Кто бродит, не объяснил, но ружье он держит наготове.

Дом небольшой, всего три комнаты. Одна большая, но проходная, и две маленькие, изолированные друг от друга. Одна маленькая комнатка теплая, потому что там печь, а вторая – холодная. Там только печка-буржуйка с трубой, выходящей наружу через потолок и крышу. Греет печка неплохо, не дымит, но дрова нужно подкладывать самой. Их Савыч доносит до веранды, а дальше, в комнату, Лия должна тащить дрова сама. И воду он приносит только к веранде. В ведрах принесет, поставит, и на этом все. А Лия несет ведро к себе в комнату, ставит ее на печь, чтобы нагреть воду, а там уж как решит – или белье постирать, или сначала самой помыться. А мыться в тазике – занятие не из приятных. Вода расплескивается, надо брать тряпку, вытирать ее. А потом еще грязную воду через окно выливать – Савыч, в принципе, не возражает.

А работы у него полно – две коровы с теленком, свинья, куры-несушки, по весне гусей и уток на откорм собирается взять. И еще огород огромный. С едой у него не важно. Хлеб ему привозят, молоко и яйца – свои. Утром омлет, на обед и ужин – пшенная каша с маслом или второсортные макароны. Телевизора в доме нет – сломался. Даже радио не послушаешь. Из книг одно сплошное старье – «Тихий Дон», «Чапаев», «Молодая гвардия», избранные сочинения Лермонтова… Скукота смертная. И закинуться нечем, всего на пару доз осталось. Что делать, когда закончится «кокс»? Савыч точно не принесет.

Кто-то зашел в дом, на веранде послышался дробный стук – это Савыч высыпал на пол дрова. Нет чтобы в комнату занести.

Лия вышла ему навстречу. Видел бы ее кто сейчас. Шерстяной свитер до колен, такой же дешевый безразмерный халат, в котором ходят бабки. Осталось только платок пуховый надеть. А платок есть, Игорек купил. Съездил в станицу, привез всякого барахла из сельпо. Лия убила бы его за такие обновки, если бы он не уехал.

Ковальчик уехал, а Лия осталась, и неизвестно, сколько ей здесь сидеть. Может, Игорек вообще за ней не приедет?

– Савыч! Может, все-таки объяснишь мне, что это за дела такие? Почему я здесь? Почему ты меня не выпускаешь?

– Почему не выпускаю? Иди куда хочешь!

– А собаки?

– Ну… – с недоброй хитрецой развел он руками.

– Ты же нарочно меня здесь держишь!.. Меня что, похитили?

– Игорь приедет, отдам ему. Не приедет – останешься здесь, – угрюмо посмотрел на Лию Савыч.

Лет сорок ему, еще не старый, но выглядит на все пятьдесят, даже больше. Живет бобылем, за собой не следит, весь в делах. Одним словом, селюк селюком. Его можно было бы совратить – для личной пользы, но Лию коробило от одной такой мысли. С таким бы она и под кайфом в постель не легла.

Но и он не засматривался на нее. То ли кастрат он, то ли голубой. Был еще и третий вариант. Возможно, ему запретили даже думать о сексе с Лией. Кто-то ж звонил Игорьку, когда они подъезжали к Ростову, кто-то направил их сюда. Значит, это был заранее приготовленный запасной аэродром для нее…

Возможно, с Игнатом произошло что-то страшное. Может, его мафия схлестнулась со службой безопасности Шухова или там заварилась каша. А может быть, ее уже расхлебали – в пользу Артема. Может, Лию ищут сейчас. А может, это какая-то мистификация, и Ковальчик нарочно отправил Лию в эту дыру. Возможно, с подачи Игната… Но зачем им это? Развести ее могли, но какой в том смысл?

– Кто тебе так сказал?

– Не важно, кто сказал. Важно, что мне будет, если ты удерешь. Если тикать удумала, ты так и скажи…

– Куда тикать? На меня же киллеры охотятся.

Савыч покачал головой. Насчет киллеров он ничего не знал. А зачем ему заглядывать дальше своего огорода?

– И что тебе будет, если я удеру?

– Не удерешь.

– Собак спустишь?

– Не удерешь, – исподлобья посмотрел на молодую женщину Савыч.

– А с тебя самого потом шкуру не спустят?

– Есть будешь?

– Опять пшенку? – скривилась Лия.

– А что приготовишь, то и будешь есть.

– Я приготовлю?!

Обычно он сам возился в летней кухне – варил, жарил. Кухня только называлась летней, но вряд ли там было сейчас холодней, чем в доме. И печка там была, и газ баллонный.

– А что, не можешь?

– Могу… Все, что угодно… Только мне продукты нужны. Достала меня твоя пшенка!

– Чем богаты, тем и рады!

– Да, не богатый ты!.. – Лия вынула из кармана пару тысячных купюр. – Съезди в станицу, купи что-нибудь вкусное.

Наличных денег у нее кот наплакал, а карточкой пользоваться нельзя. Да и негде.

– Съезжу, – взяв деньги, кивнул Савыч.

– Ну, спасибо тебе!

– Но не за просто так… – Он зашел в свою комнату и вернулся оттуда с ворохом грязного постельного белья. – Постирать надо!

– Сдурел? – Лия смотрела на него дикими от возмущения глазами.

– И полы в хате надо вымыть. Баба в доме, а порядка нет… Воды я натаскаю, а ты давай!

– Савыч, ну ты точно чокнулся!

Мужик ничего не сказал. Он вышел из дома, натаскал воды в многоведерный бак. Но Лия даже не прикоснулась к его белью. В дом Савыч ночевать не пришел, остался в летней кухне. Для себя он, может, что-то и приготовил, но Лию оставил без обеда и ужина. Он появился только утром, но все осталось без изменений. В следующий раз Савыч вернулся через сутки, но Лия не сдавалась. И снова осталась в доме голодать.