Она фыркнула.

– Неужели так уж все равно?.. А как же гурманство?

– Оставь дуракам, – разрешил я, – которые жаждут выглядеть эстетами и знатоками. В науке себя показать не могут, там действительно нужно знать… и знать точно, а вот в еде и винах, где достаточно сослаться на свой изысканный вкус…

Она улыбнулась, не отрывая взгляда от меню.

– Или в искусстве, да?.. Достаточно сказать «…а я так вижу!», и все, вроде бы у тебя такой особый взгляд, другие просто ничего не понимают… А что на второе, блинчики подойдут?

– С мясом, – осведомился я, – или с чем-то вегетарианским?

– Есть с творогом…

– С мясом, – отрубил я.

Она посмотрела с интересом.

– Ты как пауэрлифтер. Только мясное. Может, в самом деле мышцы взялся наращивать?

– Это не я, – сообщил я. – Это инстинкт. А разве с ним можно спорить, как нам недавно и так дружно объяснили?

Она посмотрела на меня оценивающе. Девушка принесла заказанное, я принялся есть со сдержанной жадностью. Мой организм в самом деле как с ума сошел, требует еды, хорошо хоть не фокусничает, а то вон беременные оконную замазку едят, школьные мелки грызут, листья с деревьев рвут и тут же жрут, как козы какие ненормальные.

Ингрид, хоть и сообщила, что у нее от голода живот прилип к спине, но лопает все же с манерами, явно в детстве вдолбили так, что никакая служба в полиции никак не вышибет. На меня посматривает то ли с осуждением, то ли интересом. Мы, высоколобые, манеры соблюдаем только в случае, если те абсолютно не усложняют жизнь, а на мнение доморощенных эстетов нам с высокого дерева.

Я резал мясо и быстро отправлял в рот, иногда с кончика ножа, Ингрид поглядывает странно, а насрать, теперь манеры соблюдают только полицейские и дворники, высоколобые выше условностей прошлых веков.

– Чтобы сузить поиск, – сказал я, – нужно взять людей возрастом от пятидесяти и выше. Согласно уточненным прогнозам, бессмертие будет достигнуто в две тыщи семидесятом. Или я тебе уже говорил?

– Это всеобщее? – уточнила она.

– Именно. Всеобщее. Потому рамки можно сузить еще больше. Возможность бессмертия достигнут где-то в шестьдесят пятом. Стоить это будет многие миллиарды, но уже в следующем году цена упадет до одного-двух миллиардов, в шестьдесят седьмом бессмертие обойдется в десятки миллионов долларов, а годом спустя будет стоить два-три миллиона, если верить прогнозам специалистов.

Она задержала кусок семги на вилке у рта, взгляд ее не оставлял моего лица.

– Продолжай, – произнесла она несколько напряженно, – я слежу за твоей мыслью, хотя и с трудом. Извини, я больше привыкла к более простым мотивам преступления. А когда станет наконец бесплатным?

– Именно в семидесятом. Вернее, стоимость упадет до такой величины, что различные благотворительные фонды смогут оплачивать эту процедуру неимущим. Потому всех подозреваемых, которые доберутся до семидесятого еще в крепком возрасте, предлагаю исключить.

Она повторила задумчиво:

– То есть мы отсекаем всех явных стариков, потому что они уже во власти инстинкта…

Я уточнил:

– Мы все во власти инстинкта. Но в нашем возрасте инстинкт мощно велит «плодитесь и размножайтесь», это самая первая и главная заповедь Господа, как ты должна бы знать, раз уж училась в Высшей милицейской школе. А вот старикам инстинкт говорит уже другое!.. Потому они вне подозрений. Как и очень молодые.

– В основном, – пробормотала она. Увидев мой вопрошающий взгляд, пояснила: – Могут быть исключения. Какой-то из стариков может возжелать жить вечно с такой силой, что пойдет на преступление, как и кто-то из молодых попытается создать себе капитал заранее… то ли опасаясь в будущем ухудшения здоровья, то ли еще чего, но чтоб успеть в числе первых.

– Исключения всегда есть, – согласился я нехотя, – но все же давай придерживаться логики. Если я девять раз попаду камнем в лужу у своих ног, то я уверен, что и в десятый раз невесть откуда взявшийся ураган не отнесет мой камень в сторону. Хотя теоретически это возможно.

– Да-да, – сказала она. – Прости, это я так. Ты такой умный и правильный, что противно просто. Вот и восхотелось возразить. Давай дальше.

Некоторое время ели молча, словно гурманы, что не желают отвлекаться на разговоры от восхитительнейшего поглощения вкусно приготовленной еды, хотя вообще-то всего лишь набор протеинов, аминокислот, витаминов, минералов и прочего-прочего, что не просто приятно, а необходимо организму.

Уже понятно, часть молодежи успеет дожить до эпохи бессмертия, но те, кому это понятно, молчат и даже стараются заглушить голоса тех, кто начинает о чем-то догадываться.

Лучше, чтобы основная масса о такой перспективе и не догадывалась. Пусть живут, как живут, тем более, что жизнь вообще-то счастливая, беззаботная и сытная. А что умрут… так все умирают. И все человечество, живущее ранее, умерло, в том числе и все величайшие гении.

Бессмертие – это продукт, который возжелают все или почти все, а достаться может очень даже немногим. Первые годы это будет больше экспериментальная дисциплина, очень сложная, дорогая и трудоемкая, так что кто-то будет получать бессмертие, а все остальные обречены умереть.

Вроде бы нормально, ничего необычного, все умирают, но когда кто-то уже получает возможность жить вечно, то это уже совсем другое дело. Сейчас все понимают: смерть равняет всех, умирают и миллиардеры. Многие даже раньше, чем бедняки. Но если миллиардеры получат, то есть купят бессмертие, то общественность заволнуется: начнутся крики и протесты, почему их, а не нас, разве перед Богом не все равны?

Потому пусть лучше эпоха бессмертия кажется массам настолько далекой, что о ней и говорить не стоит. Есть более достойные темы для обсуждения. Вон Аня Межелайтис снова вышла на улицу в платье, что она этим хочет сказать?.. Что уже против стиля ню?

Я уверен, даже при нашей жажде бессмертия вскоре должна быть запущена мощная кампания на всех уровнях, чтобы для общественности снизить это грядущее достижение. Остальные должны знать, что это не только очень дорого, но и очень рискованно.

Дескать, человек, которого сделали бессмертным, вскоре рухнется от изменений в мозгу, или его мозг переполнится, и человек сойдет с ума, станет монстром и прочее-прочее, наша фантазия безгранична, и все это будет запушено в массмедиа, чтобы уменьшить социальное недовольство.

Население должно знать, что стать бессмертным – это опасно. Такой человек наверняка вообще не доживет до отпущенного ему срока, в организме произойдут мутации, и он умрет в страшных муках…

Она спросила негромко:

– У тебя такой вид… О чем задумался?

– О твоих сиськах, конечно, – ответил я галантно. – О чем еще я могу сейчас думать?