Олег поспешно сорвал слуховой аппарат и, не отвечая на вопросы Доцента, которые при желании легко мог прочитать по губам — Олег, да что с тобой? Ты знаешь, что происходит? Олег? — подхватил винтовку и, без труда перемахнув через дорожное ограждение, побежал туда, где почуял своего старого знакомого.

Сейчас ему было не до сентиментальности. Не до того, чтобы вспоминать об интересных беседах, которые они успели провести. Музыкант ни на мгновение не забывал о том, что идет война, и полагал, что Флейтист тоже об этом помнит.

И все-таки… «Музыкант, ты пригласил бы меня в гости?» Нет, об этом лучше забыть. Не сейчас.

Когда он добрался до того, что можно было назвать линией огня, то быстро сообразил, что происходит. Конечно, никакое чудо-оружие, если оно существует в единственном экземпляре, не может мгновенно и бесповоротно изменить ход войны. Тем более что флейту крысы-флейтиста довольно трудно было услышать там, где без умолку трещали автоматы и периодически грохотали танковые орудия. Но те, кто все же слышал музыку, играемую хвостатым музыкантом, немедленно бросали оружие и шли туда, куда им велели. Флейтист сегодня не планировал собирать урожай. Он незатейливо выводил лишившихся воли бойцов под пули своих сородичей. Практически единственными, до кого он добраться не мог, были танкисты, которым под защитой брони нереально было расслышать тихую мелодию флейты.

Для Олега в мире царила совершеннейшая тишина. Беззвучно били автоматы, молча падали люди, бесшумно вырастали облачка разрывов, без единого колебания воздуха рушились обломки. Где он? — спросил Музыкант у шестого чувства? Там, направо и за углом — получил он в ответ.

«Направо и за углом» оказалось местом, где шел горячий бой. Группа Семена Ржавцева наткнулась на упорное сопротивление, но все-таки продвигалась вперед, несмотря на яростно огрызавшихся автоматным огнем крыс, когда к противнику подоспела помощь. Никто ничего не понимал, а тем временем бойцы, которым не посчастливилось расслышать музыку, один за другим бросали оружие и шагали из спасительных укрытий прямо на простреливаемую вдоль и поперек площадь, где их тут же находили пули.

Серому флейтисту нельзя было отказать в храбрости. Ведь для того, чтобы люди сквозь грохот боя расслышали его флейту, ему приходилось играть, так сказать, в упор. Олег быстро рассмотрел на позициях противника знакомую крысиную фигурку. Уходи, беззвучно попросил он, словно веря, что его недавний собеседник услышит обращенные к нему мысли. Уходи. Иначе — убью.

Снайпер не очень-то удивился, услышав слова, которые рождаются внутри самой его головы. Когда речь шла о Флейтисте, он уже ничему не удивлялся. Не могу, ответила крыса. Сам понимаешь. Это война. Стреляй.

«Ты пригласил бы меня в гости?» В ту ночь Флейтист спас немало людей, не дав мятежникам взорвать плотину. Сегодня он, наоборот, помогал своим сородичам людей убивать.

Ну и дьявол с тобой, отчаянно подумал Музыкант. Не я это начал первым. Он распахнул дверь подъезда, в несколько быстрых скачков взлетел на третий этаж, чертыхнулся, увидев крепкую стальную дверь, надежно запечатавшую вход в квартиру, из которой он собирался посмотреть на поле боя. Олег поднялся выше, где хлипкая дверь с декоративным замком, покрытая расползшимся черным дерматином, скрывала за собой то, что было когда-то скромным жилищем одинокой пенсионерки. Он быстро пересек комнату, где толстый слой пыли лежал на старой кровати с панцирной сеткой, накрытой толстым лоскутным одеялом, на выцветших фотографиях, усеявших стены, на столе, украшенном вязаной ажурной салфеткой. Уже выходя на лоджию, Олег толкнул стоявшую у двери тумбочку, и с нее радостно посыпались старинные фарфоровые слоники. Один из них выкатился вслед за снайпером, сияя свежей белизной там, где у него при падении отломился хобот.

Музыкант раздраженно отпихнул статуэтку носком ботинка — мол, не до тебя — и, пригибаясь, выглянул в распахнутое окно. Дело обстояло очень плохо. Воспользовавшись помощью Флейтиста, крысы остановили наступление вдоль улицы Ленина и теперь перешли в контратаку. Бешеного стрекотания автоматов Олег, разумеется, не слышал, но разрывы гранат чувствовал, когда в стену дома упруго толкалась ударная волна. Семен и оставшиеся в живых его люди пытались организовать хоть какое-нибудь сопротивление, зацепиться хоть за что-нибудь, но безжалостная музыка флейты вырывала из рядов обороняющихся все новых и новых бойцов. На глазах у Музыканта еще один человек, услышав предательскую мелодию, выскочил из своего укрытия за бронированной подъездной дверью. Тотчас же несколько автоматных очередей перечеркнули его красным пунктиром, и человек упал ничком.

Стараясь не особенно высовываться, хотя он пока что оставался в тылу у группы Ржавцева, Олег вновь спросил сам у себя: где? Где эта сверхкрыса, так ее растак? Что-то внутри услужливо подсказало: смотри туда, да-да, вон туда — как раз у того места, где улица вливается в площадь, разбит такой уютный скверик.

Флейтист был там. Он укрылся в окопчике справа от пестро раскрашенного пластикового павильона и только изредка приподнимался над бруствером, чтобы мелодия его флейты достигла ушей кого-нибудь из противников. Последний раз предупреждаю, мысленно сказал Музыкант. Считай, что ты уже на мушке.

А не пошел бы ты, прозвучало в голове Олега. Сказано ведь было: никто никому ничего не должен. Снайпер вдруг увидел, как Флейтист, опасно приподнявшись над краем бруствера, показывает в его сторону лапой, и, повинуясь этому жесту, полдесятка крыс в сферических касках разворачиваются и тычут автоматными стволами в сторону лоджии на четвертом этаже.

Ой, худо дело, мелькнула мысль в голове снайпера. Он плавно поднял винтовку и поймал в прицел крысиную морду. Плавно потянул курок, посылая пулю в полет.

Что за чертовщина! Вроде Флейтист не двигался, но пуля вошла не между черных глаз-бусинок, а в правое плечо. Ладно — главное, что не промахнулся. Тварь вздрогнула, выронила флейту. Выбежали другие крысы, подхватили раненого сородича, потащили его прочь от линии огня. Музыкант этого уже не видел — он метнулся в комнату, сжимаясь в клубок и мечтая об одном: быть сейчас маленьким, очень-очень маленьким.

Через мгновение на то место, откуда работал Олег, тотчас же обрушился свинцовый ливень. Со звоном разлетелись стекла, брызнули щепки от оконных рам, посыпались штукатурка и бетонная пыль. Но, к счастью, стрелять снизу вверх крысам было неудобно, и внутри квартиры цель для них была недосягаема. Подойти ближе им мешало сопротивление группы Ржавцева. Перекатившись по полу и собрав на себя пыль, копившуюся здесь не меньше трех лет, Олег покинул квартиру с вязаными салфетками и слониками, которые так и не принесли ее хозяйке счастья, и, нацепив слуховой аппарат, побежал обратно к Доценту.

— Где тебя черти носят? — спросил тот. — Ну, что случилось-то?

— А ты не понял? — вопросом на вопрос ответил Музыкант. — Крыса. Та самая. С флейтой.

— Опять за свое? Олег, учти, я тебя и твои выходки терплю, но я — это только я, а не весь Штаб.

— Я ничего доказывать не собираюсь, — завелся Музыкант. — Только я точно знаю: там была та самая крыса, и я ее ранил. Пошли Ржавцеву подкрепление, у него там все застопорилось. Сейчас, наверное, позиции он удержит, но в атаку пойти ему не с кем. У него потери — мама, не горюй.