– Он не знает. Но я буду спать спокойнее, если буду знать, что ты в безопасности. Это так, на всякий случай. Пожалуй, это глупо, но уж такие мы, женщины.

– О да, если ты собираешься всю ночь трястись, я лучше пойду.

– Наверное, лучше оставить меч здесь.

– Да, наверное, – он пересек сад и спрятал оружие в зарослях возле стены.

Затем направился к калитке, но Джоан подбежала и остановила его. Пристально вглядываясь в темноте, она рассматривала его лицо. Потом погладила его плечи и руки, ее память подсказывала ей, что это тело мальчика и подростка, хотя под руками она ощущала тело мужчины.

Волна тоски по прошлому нахлынула на нее, а предвкушение новой потери пронзило сердце. Она взяла его руки в свои и поднесла к лицу. Он отпрянул, чувствуя неловкость от такой нежности, как все мальчишки в его возрасте.

Она потянулась и поцеловала его в щеку.

– Три года ты был моим миром, Марк, и моей жизнью. Еще один день и я, наконец, сделаю то, что должна. Ты получишь назад то, что принадлежит тебе по праву.

Внезапно он замер.

– И ты. Мы вернемся в наш дом так же, как покинули его – рука об руку.

Слава Богу, он не мог видеть ее лица и слез, наполнивших глаза.

– Да, рука об руку, а теперь иди к Дэвиду.

Он постоял в нерешительности, словно почувствовал ее тайную печаль, словно понял. Он порывисто притянул ее и неловко прижал к груди. Потом отпустил и шагнул к калитке.

– Я буду ждать тебя, но только до вечернего звона. Я вернусь сюда, если ты не придешь или не пришлешь за мной.

Он хотел сказать, что вернется за мечом, чувствуя сердцем, что не найдет ее здесь, если ему придется ждать так долго.

Она шагнула за калитку и подождала, пока его не поглотила ночь. Потом еще долго стояла, представляя, что все еще видит его, хотя он уже давно свернул с дороги. Наконец, закрыла калитку и пошла по саду, чтобы среди цветов подумать о единственном выходе, который у нее остался.

Мы вернемся в наш дом так же, как покинули его – рука об руку.

Так должно было бы быть. Это была мечта и цель. Но теперь этого не произойдет. Если она сделает то, что должна сделать, она не доживет до этого дня.

Джоан сидела среди цветов, и их неестественно сильный аромат волновал ее. Она касалась их пальцами, наслаждаясь ощущением шершавых стеблей и лепестков. Отражая тусклый свет луны, белые цветы светились в темноте, словно крошечные привидения.

Она впитывала в себя каждое мгновение этой открывшейся ей новой реальности. Обостренные чувства… мгновенное восприятие… Будто Бог сегодня ночью специально для нее замедлил течение времени и обострил чувства, чтобы она могла насладиться каждой минутой.

Сила и страх боролись в ее сердце, но именно страх порождал силу, страх за Марка и Риза. Если ее брат не послушает ее и будет расхаживать завтра по городу в поисках неприятностей, кто-нибудь из их квартала может узнать дерзкого юношу и рассказать Ги или Мортимеру о том, где живет сын Маркуса де Брекона.

Хорошо, что у нее не было выбора. Если бы он у нее был, она бы бежала и провела всю жизнь скрываясь, но никогда бы не вернулась в этот мир.

Именно сейчас, в этом саду, настоящее ощущалось как никогда прежде. Интересно, так всегда бывает в конце? Неужели чувства пробуждаются во всей своей полноте только перед тем, как тело должно погибнуть? Она погрузила руки в цветы, прикоснувшись к земле и наслаждалась ощущением теплой темноты, поглотившей ее пальцы.

Иного выхода не было, но она не радовалось тому, что ей предстоит, – не настолько уж она сильна. Волны отчаяния вновь и вновь накатывали на нее, и только страх за Марка и Риза оставался последней преградой на их пути. Она молилась о том, чтобы этот страх не покинул ее завтра.

Джоан была рада, что не увидела этого выхода раньше. Ее детские, может быть, довольно наивные идеи подарили ей три года.

Даже их бедность сейчас казалась прекрасной, потому что она привела ее в этот дом и познакомила с его хозяином. Глупая мечта поддерживала ее жизненные силы, чтобы она могла получше узнать его.

Ее сердце сжималось в страхе перед завтрашним днем. Джоан не сомневалась, что у нее получится, но и не лгала самой себе. После того как она остановит руку, переставляющую фигуры на шахматной доске ее жизни, у нее не будет выхода. Впрочем, завтра у нее будет возможность убедиться в этом.

Земля, ветер и небо знали обо всем. Они притягивали ее к себе в этом отчетливо осязаемом мире, давали ей возможность увидеть и почувствовать их как никогда раньше. Обостренные чувства и успокаивали и в то же время причиняли боль.

На другом конце сада неясно вырисовывался силуэт дома, а там, в доме, спал человек. Она представила спящего на пуховой перине Риза, и ее сердце сжалось, тоскуя по спокойствию и уверенности его объятий.

Она должна остаться здесь, в саду, и спать среди цветов. Они попрощались, и Риз думает, что она ушла. Она даже не заплакала при расставании. Это был мужественный поступок, правильный, так Ризу будет легче забыть о ней.

Но ее сердце не позволяло ей забыть о нем. Оно болело при мысли о том, что их чувствами придется пожертвовать. В этой остро воспринимаемой действительности, которая насквозь пронизывала ее, хотелось сильно-сильно прижаться к нему, ощутить его рядом, прикоснуться так же нежно, как она прикасалась к цветам и земле, соединиться. Физически и духовно, полностью.

Разум спорил с ее сердцем. Он предупреждал ее, что Риз догадается о том, что она задумала и попытается остановить. Он говорил ей, что если она все-таки пойдет к Ризу, то это будет самым большим обманом, которому не будет прощения.

Нет, это не будет обманом. Это будет сейчас, а остальное произойдет завтра. Этой ночью для нее существовало только настоящее: не прошлое с его воспоминаниями и не будущее с его планами и ответственностью.

Она встала и направилась к дому. У нее действительно не было выбора – ни завтра, ни сегодня.

Риз не спал. Как только Джоан вошла в кухню, она увидела его, стоящего у камина со скрещенными на груди руками. Он как зачарованный всматривался в угли и не обернулся на звук ее шагов.

Она видела его более ясно, чем когда-либо. Сильный красивый мужчина, сдержанный и самодостаточный. Хороший человек, который был слишком щедр с ней и ничего не получит за свою доброту, кроме боли.

Это будет позже, но важно только то, что происходит сейчас, именно сейчас, в последние мгновения, что у нее остались. Она молила Господа о том, чтобы Риз понял, надеялась, что еще одна ночь, проведенная вместе, поможет ему забыть о ней.

Джоан мучили предчувствия утренней боли, душу наполняла бездонная тоска. Невероятным усилием воли она отогнала эти мысли прочь и вернулась в настоящее. Ощущение неземного счастья видеть его опять снова заняло свое место в ее сознании.