— Жить хочешь, дед? — наёмник скрестил руки на груди и невзначай чуть выдвинул вперёд левое бедро — с ножнами.

— Шмотря нашколько хорошо, — кривой нож нырнул в недра бороды, но Верд не сомневался, что снова на свет он явится меньше, чем за секунду.

— Что необычного случилось со вчерашней ночи в городе?

Дедок смачно плюнул, аккурат попав в крысиную нору, и перебрал щепотью.

— Я не стану тебе платить, — понял намёк Верд.

— Но ты можешь помочь добрым людям и заслужить тем самым милость Богов, — безнадёжно предложил служитель, но его товар старик отверг с ещё большим пренебрежением. — Да ну его, Верд. Ничего он не знает.

Тощие ноги подбросили возмущённого дедка на такую высоту, что упитанный служитель завистливо присвистнул.

— Это я ниш-ш-шего не знаю? Я — ниш-ш-ш-шево?! Да я полуш-ш-ше вашего всё знаю! И где Хильку прирезали, и кто шапоги ш него шнял! И про Шалого и Рагаей, и кто по нош-ш-шам к любовнице Врана ходит! У шамого-то Врана она уш-ш-ше в пешонках шидит! Он шебе как раш новую девку намедни вшал! Крашивая, лають, да не видал никто — Вран не дурак добычей хваштать!

Санни подмигнул приятелю и равнодушно принялся заплетать Кляче косички. Обалдевшая от такой ласки кобыла попыталась сбежать, но хозяин удержал её и за ту самую косу притянул обратно. Верд почему-то крайне одобрительно наблюдал эту сцену, точно и сам хотел кому-то косы повыдёргивать.

— Тоже мне новость, — приласкав Клячу, Санни принялся поправлять поклажу у седла, точно вообще не замечая разговорчивого старика и занимаясь своим делом. — Её уже любая шваль знает.

— Как это любая?! Как любая?! Я токмо и шнаю!

— Ну вот о том и речь, — вдев ногу в стремя, служитель задумался, перебирая губами, и, ни к кому не обращаясь, продолжил: — Так, это мы вошли с той стороны, прошли мимо пожарища… Значит, Вран у нас там…

Дедок восторжествовал, показал желтоватые дёсны в подобии оскала:

— Ага! Шнають оне усё, как ше! К Врану вот туда, — кривой палец указал в сторону замызганного переулочка, упирающегося, кажется, в тупик, но подозрительно ныряющего вниз.

Санторий равнодушно дёрнул плечами:

— Ну туда и туда, нам-то что?

— А то! Шо девка новая у Врана, сказывають, — враль огляделся в поисках подслушивающих, оных не обнаружил, но всё равно понизил голос и поманил любопытствующих. Дождавшись, пока приблизятся, заорал: — Дурная!!!

Пока Верд мизинцем прочищал ухо от крика, дедок попытался под шумок влезть к нему в карман, но наёмник ловко перехватил завидущую ручонку, едва не сломав в запястье, зевнул, не спеша отпускать:

— А сколько людей нынче у Врана?

— Так я вам и… А-а-а-а! — заголосил бедняга. — Пушти, нелюдь! Дюш-ш-шина, дюш-ш-шина у него! Шоб тебя шварги порвали, штоб оглоеды в задницу влетели, штоб Хошаин леша требуху сошрал!

Но Верд уже не слушал. Они с Санни понимающе переглянулись и направились к не сулящему ничего хорошего переулку.

— Лошадков-то оштавьте дедушке! — безнадёжно крикнул им вслед старик, но в ответ Санторий лишь одарил его однозначным жестом. Отнюдь не благословляющим.

Никто иного и не ожидал: подозрительный переулок заканчивался не менее подозрительным подвалом, в который вела сомнительная лестница, упирающаяся в совсем уж не сулящую ничего хорошего дверь. И именно эту дверь Верд пнул ногой, потому что проклятые метки проснулись, засветились и недвусмысленно намекнули, что мужчинам следует сунуться в самое пекло.

Вопреки внешнему виду, гнилые доски оказались живучими и вылетать с корнем не спешили. Посередине двери открылось окошечко с человеческую голову размером (у Санни аж во рту пересохло, когда по подтёкам у основания он понял, что размерчик выбран под стать самому ходовому в районе товару). Окошечко явило миру, а вместе с ним и спутникам, покамест не отделённую от толстой шеи внушительную башку. Её обладатель с непривычки сощурился от яркого дневного света, не узнавая пришельцев.

— Пароль? — уточнил он, натужно пытаясь вспомнить, видел ли раньше этих двух мужиков. Тот, что с порезанной рожею, наверняка свой, а вот второй слишком холёный.

Вместо ответа Верд резко выбросил вперёд руку, цапнул голову за нос и дёрнул на себя. Голова оказалась снаружи, тело, ясное дело, в окошко не пролезло.

— Застрял? — наёмник заботливо придержал коротко стриженый затылок охранника. — Помочь?

И, размахнувшись, выдавил его обратно при помощи кулака. Самое удивительное, что дверь после небольшой задержки действительно распахнулась. Тот же детина, потирая шею, впустил гостей и одобрительно булькнул кровавой кашей на месте носа:

— Пароль, конечно, неправильный. Но хороший, чё.

Верд хмыкнул: он умел быстро стать своим в любой компании.

Они рухнули за стол одновременно. Уставшие, некормленые, с пустыми кошелями и прекрасно понимающие, что добром дело не кончится. Наёмник уже успел оценить и низкий потолок, из-за которого почти всем находящимся внутри приходилось наклоняться или садиться, и помещение, заваленное самыми ненужными (или, напротив, нужными) вещами вроде тележных колёс, сёдел, сундуков, мешков, некоторые из которых, вроде, ещё и шевелились. Сражаться в тесной тёмной каморке будет очень и очень неудобно. Но где наша не пропадала!

Больше всего подвальчик напоминал жральню. Грязную, затхлую, с липким полом, на котором намертво застревали толстые тараканы, но всё же жральню. Потому, когда к новоприбывшим подплыло пузо, а из-за пуза выглянула рожа с повязкой на глазу, Верд спокойно потребовал:

— Выпивки. Крепкой и горячей. И пожрать чего-нито без крысятины.

Пузо булькнуло, видимо, от смеха. Мужик приподнял повязку, рассматривая друзей двумя прекрасно видящими глазами.

— Ну, без крысятины, так без крысятины, — согласился он и кинул на стол смятый кусок пергамента, оторванный, скорее всего, от валяющегося тут же свитка. — А это вам привет.

На всякий случай предварительно поддев бумажку ногтем (не полыхнула, не укусила, фух!), Санни поднял её и брезгливо развернул. Приблизился. Отдалился. Наклонил голову, но так и не сумел разобрать в полумраке каракули.

— Попробуй так, — Верд, который, кажется, задремал, расслабленно откинувшись на шатком стуле, не глядя, перевернул бумажку вверх ногами. Хотя, как выяснилось, наоборот, — ногами вниз.

— «Проваливайте», — разобрал служитель.

Отобрав письмецо, охотник и сам попытался прочитать послание:

— По-моему, тут написано «добро пожаловать», — после чего безразлично скомкал его и швырнул через плечо, угодив по лысине кому-то из местных.

Местный, знамо, умением смиренно принимать тумаки не отличался, и захотел разобраться.