— Да брось, Джил. Мы с ней старые друзья. — Вон продолжал отвечать непринужденным тоном, хотя эти слова прозвучали неискренне даже для него самого.

Джиллиан пренебрежительно фыркнула, видимо подумав о том же самом.

— Да неужели? Тогда нужно обязательно сказать об этом ей. Похоже, у нее по этому поводу свое мнение.

— Ты все выдумываешь.

Но даже возражая, Вон знал, что в словах Джиллиан есть доля правды. Он тоже чувствовал, что отношение Абигейл к нему не просто платоническое. Впрочем, ничего хорошего из этого получиться не могло. Она была замужем. А Вон — можно назвать это высокоморальными устоями или наследием его любившего пофлиртовать отца, либо объяснить тем фактом, что вокруг всегда было в изобилии одиноких дам, — взял за правило никогда не связываться с замужними женщинами.

Тем не менее преодолеть силу этой старой привязанности было не так-то легко. И не важно, что стиль жизни Абигейл был полной противоположностью тому, как жил он: живописный дом, автомобиль с шофером, одежда от дизайнеров, запах дорогих духов, тянувшийся за ней шлейфом, когда она переступала порог. Кроме того, Абигейл была еще и публичной личностью, такой же изящной и изощренной, как и те сладости, которые она придумывала. Если бы он не знал настоящую Абигейл — ту ее часть, которую она тщательно скрывала от окружающих (так примятый с одного бока и идеальный во всех остальных отношениях фрукт выкладывают на прилавок красивой стороной к покупателям), — он бы никогда не поощрял ее визиты к нему. Там, где Джиллиан видела заносчивую стерву, а Лайла — стерву мстительную, он видел женщину, которая, несмотря на внешние проявления успеха и страдания, которые ей пришлось испытать на пути к нему, оставалась хорошим порядочным человеком, жаждущим получить от своей жизни все. И это в ней привлекало его больше, чем красота или напускная фальшь, популярность или деньги.

Это произошло, когда она рассказывала ему о своей дочери — своем самом уязвимом месте. Ее тревожило, что Феба была слишком замкнутой и в последнее время отдалилась от нее. И хотя беспокойство Абигейл периодически сопровождалось вспышками раздражения — а иногда и открытого гнева, как было в случае, когда Феба подвела ее во время званого ужина, — Вон понимал, как тяжело дается ей все это. Ей хотелось, чтобы у них с Фебой были бы такие же отношения, какие были у Абигейл с Розали.

— Знаешь, когда умерла мама, мне было столько же, сколько сейчас Фебе, — говорила она на следующий день, рассказывая ему о своей последней стычке с дочерью, не желавшей завтракать. — Мне иногда больно думать о тех годах, которые мы еще могли бы прожить с ней вместе. И мне бы очень хотелось, чтобы Феба поняла: люди, которых мы любим, совсем не обязательно будут с нами рядом всегда.

Абигейл бросила на него взгляд, который пронзил его насквозь, поскольку он понял, что она сейчас имеет в виду и его тоже. Вон вдруг осознал, что для нее эти визиты к нему имели более глубокое содержание, чем ему казалось раньше: она следила за его борьбой с раком, как в свое время следила за Розали. Она знала, что он может не победить. И все же, в отличие от Джиллиан, Абигейл, общаясь с ним, никогда не притворялась. Она никогда не давила на него, выспрашивая подробности симптомов или результаты анализов, а всегда ждала, когда он сам будет готов поделиться с ней этой информацией. Она не обременяла его своими собственными страхами; она позволяла ему просто быть. В те дни, когда Вон чувствовал себя настолько плохо, что ему было трудно выйти на улицу или даже хотя бы разговаривать, она либо сидела рядом, читая ему книгу, либо работала на своем ноутбуке, пока он дремал. Иногда, проснувшись, он видел, что Абигейл, нахмурив лоб, смотрит на него с болью в глазах, и догадывался, что она вновь переживает те же муки, которые испытывала, когда видела, как умирает ее мать. Однако Абигейл находила в себе силы, чтобы скрыть это за улыбкой или какой-нибудь беззаботной фразой. Казалось, она знала, что больше всего ему сейчас необходимо ее присутствие, которое действовало на него успокаивающе.

Его мысли прервала Джиллиан.

— Это я-то выдумываю? Или ты просто не хочешь признаться, что я права?

— Слушай, не будь ко мне такой строгой, ладно? — после паузы проворчал Вон. — Можешь это сделать для меня?

Джиллиан бросила на него понимающий взгляд, сообразив, что на этот раз перегнула палку.

— Хорошо. Только для тебя. И ради Рождества, — великодушно заявила она, хотя тут же не удержалась и добавила: — Но это вовсе не означает, что я изменила свое мнение.

Меньше всего на свете ему хотелось бы иметь дело с ее ревностью. Хотя между ними уже много лет не было интимной близости — иначе Вон никогда бы не принял ее предложение, — вскоре после того как он переехал к ней, стало очевидно, что она по-прежнему питает к нему вполне определенные чувства. Вон знал, что Джиллиан не откажет ему, если он предложит спать вместе в ее постели, чтобы не ютиться одному на диване. И если бы она узнала, что интерес Абигейл к нему носит не односторонний характер, ей было бы больно.

Пытаясь сбить ее со следа, он шутливо заявил:

— Абби может изменить свое отношение, когда увидит меня лысым.

Волосы начали выпадать неделю назад; сначала по несколько волосков, а потом — целыми пучками, и поэтому Вон решил не растягивать для себя горестное наблюдение за тем, как они будут осыпаться постепенно, и разом обрил голову. Он до сих пор еще не привык к своему новому внешнему виду и каждый раз, чувствуя на макушке непривычную легкость или странное ощущение от дуновения ветерка, инстинктивно проводил рукой по голове, испытывая легкий шок оттого, что волос там нет.

Его слова вызвали у Джиллиан улыбку.

— Я думаю, что лысым ты выглядишь очень сексуально.

— В последний раз я стригся «под ноль» еще в четвертом классе, — сказал Вон. — И можешь мне поверить: ни один человек из моего окружения не считал меня сексуальным.

— Ты напоминаешь мне Брюса Уиллиса.

— Ну да, но ведь с ним произошли страшные вещи. Брюса бросила жена и вышла замуж за парня вдвое моложе его.

— Думаю, что там дело было в другом. Это Брюс бросил ее, — уже более подавленным голосом произнесла она.

Разрыв отношений с мужчиной был для Джиллиан больной темой, и Вон постарался побыстрее переключиться на что-нибудь другое и отвлечь ее.

— Так или иначе, но я не собираюсь сидеть и оплакивать свои замечательные выпавшие волосы. Остальная же часть меня пока еще на месте. И тут уже есть, что отпраздновать.

— Ты прав. — Она немного ослабила свою хватку на руле и расплылась в улыбке. Когда Джиллиан улыбалась, по-настоящему улыбалась, это было чудо, от созерцания которого он не мог оторвать глаз: лицо ее начинало светиться, как сверхновая, совершенно необыкновенная звезда. — А мы тут трясемся под снегом в запряженных одной лошадкой открытых санях, которые — опа! — превращаются в «шевроле».

— А знаешь, в Голландии весьма популярен один мистический персонаж — Черный Питер. Он для Святого Николая все равно что гномы для Санта-Клауса, — сказал Вон, надеясь поддержать эту новую тему и немного снять напряжение. — Голландцы, которые разгуливают процессией по улицам с перемазанными черной краской лицами, сами не понимают, насколько это политически некорректно.