– Так что ты там, князюшка, говорил про ночное происшествие? – вспомнил, пройдя несколько шагов, царь Симеон.

– А-а… Это… Да на этом всё и кончилось, ваше величество. Сержанта посадили под замок, умрунов – тоже, только в другое место, чтоб сержант им чего не накомандовал, мешки и бочки собрали – высота падения была небольшая, поэтому почти все цело-целёхонько.

– А… герои? – озаботился царь.

– Героям объявили благодарность, как же без этого, – деловито закивал Митроха. – А вывод мой к этой истории будет такой. С одной стороны, это хорошо, что Костей наши склады грабить начал. А с другой – похуже.

– Это как же? – недоуменно нахмурился дед Зимарь. – Разве так бывает – хорошо, да худо?

Переговорщики, полностью согласные со стариком, вопросительно воззрились на Митроху.

– Бывает, – хмуро поджал губы князь. – Хорошо потому, что это означает, что своих припасов у него почти не осталось, и чудовищ кормить ему, стало быть, нечем. Хоть ты будь три раза заколдованный, а жрать-то всё равно охота.

– Так оно, – согласился дед.

– А плохо – потому что он понимает, что дело его не выгорело, и оттого он сейчас может пойти на самые непредсказуемые и опасные шаги, на которые, может, при полном брюхе и не рискнул бы. То есть с сегодняшнего дня надо удвоить нашу бдительность, что значит, держать ухо…

Не успел Граненыч договорить, как, задыхаясь и давясь словами, к ним подбежал гонец.

– Р-разрешите д-доложить!.. – рухнул он на одно колено перед царем и, посчитав, что все формальности с поправкой на военное время были укорочены и, не дожидаясь запрошенного им же самим разрешения, скороговоркой затарахтел:

– На Гуляйскую стену…

Граненыч при этих словах вздрогнул, словно эта стена покачнулась над его головой – это был третий участок с завалами из деревьев стратегически не важных пород.

– …на Гуляйскую стену прет такое… такое… огромное…с сторожевую башню вышиной… камнями стреляет… бревнами метает… мечет… мечёт… огнем плюется… дорогу ему расчистили спозаранку – и прет теперь… Надо срочно принимать меры, капитан сказал!..

– Черепаха? – тревожно склонился над посланцем Граненыч.

– Нет, она не живая, хоть и шкурами обтянута!..

– Пирамида, говорю, по форме? – нетерпеливо пояснил князь.

– Нет, столбиком, ровно нужник в огороде!..

Митроха и маг переглянулись, оглянулись… Саёк с Масдаем уже висели у них над головой.

– Молодчина, парень! – похвалил его Граненыч и махнул, чтобы снижались…

И тут, задыхаясь и заикаясь, из ворот выскочил второй гонец и, не дожидаясь разрешения, бухнулся на одно колено перед честной компанией, не разбирая чинов и званий, и затараторил:

– По Лесогорской дороге к Лесогорской сторожевой башне приближается крытый таран в количестве одной штуки, модель – горизонтально-трапецеидальный, крытый, изолированный мешками с песком с теплозащитным покрытием типа вода заколдованная! За ним Костей массирует свои войска перед прорывом! Доложил ополченец Канавкин!

Граненыч опешил – не от горизонтально-трапецеидального тарана, но от формы доклада.

– Учись!.. – обернулся он к первому посланнику, потом повернулся к Агафону и хмуро сказал: – Слышишь, войска массируют…

Чародей, уже водрузившийся на Масдая, выжидательно воззрился на Митроху.

– Лети один, – решительно мотнул головой князь. – А я – к Лесогорской дороге.

– Хорошо, – коротко кивнул Агафон и похлопал Масдая по спине – гораздо менее пыльной с тех пор, как заботу о нем поручили Сайку, – Скорей в Гуляйку!

– Уже лечу, – прогудел ковер и рванул с места так, что пассажиры едва не остались на земле.

Первый гонец, откровенно не понимая, чем его доклад был хуже Канавкинского, и отчего простой массаж, безвредность которого доказана современной наукой, так обеспокоил светлейшего князя, отправился вприскочку к воротам, к коню, чтобы успеть присоединиться к своим, если начнется штурм. Граненыч же кинулся к сторожевой будке у дворцовых ворот, где с недавних пор находился на дежурстве не только отряд дружинников, но и один из трофейных ковров – как раз для такой оказии.

Не успев даже опуститься на крышу Лесогорской сторожевой башни, Митроха мгновенно оценил обстановку.

Дорога расчищена и выровнена, насколько это было возможно, от лагеря костеевцев с черепашьей скоростью приближается горизонтально-трапецеидальный таран с теплозащитным покрытием, и, как специально, габариты этого тарана таковы, что он спокойно поместится под своды арки ворот и, презрев всё, что может свалиться на его обтянутую мокрыми шкурами крышу, сделает свое черное дело.

Конечно, если бы у него было время, можно было бы прибегнуть к старому трюку и заложить ворота камнем… Или забить добавочным слоем досок и железа…

Он окинул цепким взглядом прилегающие к воротам постройки: как назло, ни одного склада стройматериалов или строящегося дома. Зато знаменитые конюшни Челубеева-Пересветского, где облукоморившийся выходец из Караканского ханства выращивал и содержал купленных для перепродажи породистых ломовых лошадей, простирались направо и налево едва ли не на целый километр. Остановит ли штурмующих ломовой запах навоза – увы, такого вопроса даже не стояло…

Но что тогда делать, если метательные снаряды тарану нипочем, а пламя ему – что мертвому припарка?! Вот если бы здесь сейчас был Агафон…

Мысль о своем заместителе по вопросам волшебства заставил Митроху устыдиться. Бедняге-чародею приходится сейчас воевать один на один с противником страшнее во сто раз, а он тут льет слезы над какой-то кучей деревяшек, которой грош цена в базарный день!..

Ну нет, не на того напали… Ну, таран, держись!

Варианты зароились в голове князя как мухи над битюгом, но через минуту, разогнав конкуренток, под скособоченной горлатной шапкой осталась только одна. И Граненыч приступил к раздаче распоряжений.

Спустя сорок минут, продавливая глубокие колеи в медленно оттаивающей грязи, к Лесогорским воротам подполз таран, не поврежденный ни ядрами самострелов, ни камнями баллист, ни бревнами катапульт, и стал не спеша втягиваться в арку.

По сигналу десятника котловые выплеснули на спину обтянутого чужими шкурами чудовища двести литров смолы и бросили два факела. Смола запылала с таким жаром, что отпрянули и укрылись за зубцами даже любопытные дружинники, свесившие было головы, чтобы посмотреть, сработает ли это средство.

Успех операции состоял в том, что смола качественно растеклась почти по всей крыше и загорелась едва ли не с первой искры. Неудача – что кроме смолы в таране не сгорело ничего, и когда неуязвимая осадная машина полностью скрылась в арке, в воздухе витали только жалкие бледные дымки.

Победно ухмыляясь, зверолюди – с тигриными головами на этот раз – опустили свой горизонтально-трапецеидальный домик на землю и хотели уже взяться за рукояти таранного бревна, как вдруг из всех бойниц и, не исключено, что и из-за ворот, дружно грянуло оглушительно-молодецкое: «Во поле березка стояла».