— Ты надел доспехи, чтобы защитить своего дружка? — неожиданно накинулся Саул на Янахана. — Может быть, ты поднимешь меч на своего отца, царя Эшраэля?

— Нет, господин мой... Я только хочу от имени войска, от имени сотников и простых воинов просить тебя отвести гнев свой от Добида. Вспомни, что это он вышел против страшного пелиштимца и победил его. А ведь среди твоих людей не нашлось никого, кто бы мог сделать такое. Из-за его победы Ягбе послал спасение всему Эшраэлю. Ты тогда видел это и радовался, а теперь забыл. Зачем грешить на слугу твоего Добида, если он столько раз бился с врагами и сокрушал их и приносил тебе их отрезанные уши? Ведь дела его были полезны для тебя, он ничем против тебя не согрешил. Почему же ты желаешь пролить его кровь и умертвить без причины?

— Скверный сын! — зарычал Саул, потрясая кулаками. — Для тебя ближе и лучше этот рыжий юдей, злокозненный и лукавый, чем твой собственный отец и царь! Ты готов противиться мне и потому напялил на себя панцирь, приготовил оружие! Но я не посмотрю на то, что ты мой сын и наследник! Я прикажу лишить тебя права наследования и чиноначалия в войске! А если ты не уймёшься, то потеряешь жизнь!

Тягостное молчание распространилось в доме царя. Все осторожно переводили дыхание и поглядывали кругом искоса, будто не доверяя друг другу. Копейщики в коридоре и во дворе тоже примолкли.

Послышались торопливые шаги и нарастающий шум. Вошёл Бецер, таща за собой куклу, завёрнутую в плащ и рыжую овчину. Пригнувшись, ступили в запретный чертог четыре стражника и с ними Мелхола.

— Где Добид, подлый умыслитель на своего царя? Вы не нашли его, глупые бараны? — грозно обратился к вошедшим Саул.

Бецер прижал одну руку к груди, а второй указал на Мелхолу. В колышущемся свете огней, бледная от страха и горя, молодая женщина склонилась перед взбешённым царём. Лицо её и обнажённые руки (накидка соскользнула на пол) казались голубого цвета. Чёрные косы Мелхолы, потеряв заколки, скрыли её глаза и коснулись пола.

— Господин мой и царь, — начал взволнованно объяснять Бецер, — когда мы пришли к Добиду в первый раз, госпожа Мелхола сказала, что муж её болен и заснул. Она обещала, что он явится к тебе утром, и указала на его постель. Но она обманула нас. Вместо Добида на постели было это тряпье и шерсть овцы. Мы поверили ей, тьма скрыла от нас истину.

— У вас надо отнять оружие и послать вас к старухам перебирать чечевицу, — язвительно проговорил царь. — Вы недостойны быть воинами своего царя...

— Когда же ты послал нас во второй раз, — продолжил Бёдер, горестно хватаясь за голову, — мы обнаружили обман. Но преступник давно сбежал и неизвестно — где искать его. Прости нас, нерадивых и доверчивых. Это случилось потому, что жена Добида твоя дочь.

— Позор своей матери, мерзкая лгунья! — взревел Саул, он схватил дочь за длинные косы и поволок её по полу, как мешок. — Для тебя важно спасти мужа и оставить в дураках отца! Как ты смела обмануть моих стражников! Я прикажу связать тебя и бросить в яму с мышами!

— Прости меня, отец мой и царь... — рыдала Мелхола, целуя ноги Саула. — Добид пригрозил убить меня, если я не сделаю, как он скажет. Я боялась...

— Ах, ты боялась! Нет у тебя совести и благонравия! Недаром сказано: усиль надзор над бесстыдной дочерью, чтобы она не сделала тебя посмешищем для врагов, притчею в городе и упрёком в народе...

— Оставь её, сын мой Саул, — подходя и поднимая Мелхолу, произнёс старый Киш со страдальческим выражением на морщинистом лице. — Девочку запугали, а сердце её оказалось не столь твёрдо, как бы хотелось. Ты сам выдал Мелхолу за Добида. Такую весёлую и богатую свадьбу устроили... Эх! Чего ж теперь её ругать, бедную. Не надо бы впутывать женщин в дела мужчин. К тому же, по закону, всякая жена должна прежде всего повиноваться своему мужу... Пойдём, внучка, я отведу тебя к бабушке, она тебя пожалеет.

Янахан поднял и подал сестре её накидку с заметным сочувствием. Киш обнял за плечи всхлипывающую Мелхолу и удалился из царского дома. Саул не стал им препятствовать.

— Бецер, подай мне венец и скипетр, — неожиданно приказал он и сел на раскладное кресло из красной тиснённой кожи.

Бецер торопливо принёс золотой обруч с сердоликом в трилистнике. Он помог царю надеть венец на его взлохмаченную седеющую голову. С поклоном подал ему бронзовую булаву с железными лепестками в навершии.

— Знайте все: с этого дня... — Он указал на оконный проем, где чёрная тьма превращалась в бледно-лиловый фон рассветного неба. — С этого дня тысяченачальник Добид объявляется врагом царя Эшраэля. И каждый из вас, кто встретит Добида, должен его убить.

Крутокурчавый, с вихрастой бородкой, расторопный Шуни появился на пороге угловой («деловой») комнаты. Первосвященник в простой длинной рубахе и плоской шапочке, прикрывавшей макушку, разговаривал с малоприметным человеком в широком плаще. Человек говорил что-то еле слышно, приближая губы к бледному уху Шомуэла. Шуни слегка поклонился и округлил глаза.

— Что там? — прерывая человека в плаще, спросил Шомуэл.

— При входе во двор стоит путник, который просит стражу впустить его.

— Какой-нибудь деревенский пророк или обворованный горожанин? — хмуря седые брови, уточнил первосвященник.

— Нет, у твоих ворот стоит... — Шуни недоверчиво глянул на собеседника Шомуэла. — Мм... там стоит... это важно...

— Ну хорошо. Мы продолжим наши подсчёты сегодня вечером, — сказал первосвященник человеку в плаще, который опустил куколь на глаза, и ушёл.

— Господин мой первосвященник, — оживлённо заговорил Шуни и даже улыбнулся, предвкушая впечатление от важной новости. — Твоего внимания просит тысяченачальник, победитель пелиштимского великана...

— Добид! — воскликнул Шомуэл, вставая. — Скорей пропусти его! Беги за ним и прикажи кухарю Яшубу срочно готовить угощение. Да пусть служанка Лие принесёт воды омыть ему ноги...

Первосвященник поднялся в помещение второго этажа и не садился на подушки, пестревшие на ковре. Он величественно опирался на свой посох, довольно поглаживая седую длинную бороду.

Когда Добид вошёл в сопровождении Шуни, благообразный старик тронул свободной рукой лоб и торжественно произнёс:

— Приветствую тебя в моём доме, помазанный царь Эшраэля Добид бен Ешше...

— Мир тебе, господин мой первосвященник. Прости, что без предупреждения нарушаю твои молитвы, — вежливо ответил юноша; он был бледен, взгляд его отражал грусть и волнение. Служанка уже омыла ему ноги. Он и сам совершил омовение и, по просьбе заботливых слуг, переоделся и накинул плащ с узорчатой полосой по краю. Кроме того, Добид отдал Шуни меч и пращу.

— Потребность благочестивой беседы или важное дело привели тебя в Рамафаим? — продолжал приветливо Шомуэл, жестом приглашая гостя садиться.