— Отвечу! С радостью отвечу! Вперед, Костя!

Затинный, запахнув полы телогрейки, побежал по дороге.

У поворота развернулся, вернулся к машине. Не останавливаясь, повторил маршрут. И так в течение получаса. Выполнив задание, запыхавшись, остановился возле «Волги», намереваясь скинуть телогрейку, но Максим удержал:

— Э, нет, Костя! Остынь в одежде!

— Достал ты меня, Макс!

— Согласен! Но что делать? Этого требует обстановка.

Через пятнадцать минут Затинный наконец сбросил с себя ненавистную телогрейку. И тут же едкий запах пота ударил в нос и Глебову, и Климуку.

Капитан проговорил:

— Отлично! Аромат появился, теперь его усилить надо. Саша, принеси, пожалуйста, мою сумку!

Лейтенант выполнил просьбу Глебова.

Тот достал из сумки пузырек одеколона «Тройной». Побрызгал одежду и потное лицо прапорщика, отчего аромат принял неопределенный оттенок. Пузырек протянул Затинному с предложением:

— Выпей!

— Да ты что?

— Когда-то данный препарат наше пьющее население, особенно во времена горбачевского сухого закона, считало приличным спиртным напитком. Как раз то, что надо! Пей!

Затинный сплюнул:

— Тьфу ты! Дай запить хоть чем?

— Пардон! Совсем забыл.

Капитан достал из сумки пластиковую бутылку пепси.

Прапорщик опрокинул в себя одеколон, тут же приложился к пепси:

— Фу, бля! Ну и гадость!

— Ты прав, Костя, гадость! И как только люди его раньше пили? Лично я ни за что не стал бы глотать эту дрянь!

Затинный подозрительно взглянул на капитана:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Совершенно ничего, Костя! Так, теперь брось в рот пару долек чеснока. Я у деда позаимствовал.

— Ты, в натуре, кончишь издеваться?

— В натуре, Зорро, кончают в другое место! И я не издеваюсь над тобой, а готовлю к выполнению важного задания. Уж лучше от тебя будет дрянью нести, чем трупом.

Закончив своеобразную обработку прапорщика, все трое сели в «Волгу», и Климук, опустив стекло, повел автомобиль в город. На подъезде к строящемуся микрорайону остановились. Глебов начал последний инструктаж:

— Нужный дом помнишь как найти?

— Найду.

— Но не сразу, а как стемнеет. До этого поброди тут. Загляни в продуктовую палатку, возьми хлеба, дешевых консервов и пузырь водки. Оставь в карманах только мелочь. В 21.00 войдешь в дом и сразу поднимешься на верхний этаж. Наблюдателей Головина, если таковые объявятся, много не будет. Человека два, не более. Прогонят, не артачься, уходи. Но я уже повторяюсь.

— Вот именно. Я прекрасно помню, что мне следует делать на стройке.

— Держи мобильник. Как увидишь посторонних, нажми клавишу моего вызова и держи включенным.

Климук спросил:

— А не покажется бандитам подозрительным наличие у бомжа сотового телефона? И потом, его память должна быть занята номерами. Вдруг они пробьют один из них?

Капитан объяснил:

— Да, номера должны быть в памяти, но при условии, что телефон обычный. Наш же бомж будет пользоваться специальным телефоном, похожим на трубку, которую бродяга просто свистнул в толпе.

— А мобильник новый?

— Абсолютно! Даже еще без чехла и с предохранительной пленкой на дисплее!

— Ясно!

Глебов повернулся к Затинному:

— Я, как договорились, буду в соседнем доме! Если что, прикрою! И как выйдешь, увижу. Дам знать, куда следовать.

— Да понял я все!

— А понял, то иди, Костя, обживай территорию. Ни пуха…

— К черту!

Затинный, витиевато выругавшись, пошел в сторону стройки, Глебов с Климуком сели в машину.

— Тебе, лейтенант, с тех же девяти часов кружить вокруг этого района. Пассажиров не сажать! Быть готовым к экстренной эвакуации меня с Затинным!

— Есть, товарищ капитан!

— А сейчас давай заедем в какое-нибудь кафе. После водки и дедовой закуски что-то жрать захотелось.

— Как скажете!

«Волга» развернулась, направившись на объездную дорогу, изобилующую наличием всевозможных кафе, шашлычных и бистро.

Затинный медленно прогуливался по новостройке. В холщовой сумке лежала уже начатая бутылка водки, полбуханки черного хлеба, пара луковиц, которые ему дали в овощном магазине, и банка рыбного паштета. Пачка «Примы» с коробком спичек лежала в поношенном, засаленном пиджаке. Куря, Константин едва сдерживался от кашля, все же он успел привыкнуть к более благородным табачным изделиям. Ровно в 21.00 он двинулся к нужному дому. Шел уверенно, не суетясь, по сторонам не оглядываясь, словно направлялся к себе домой. В принципе, для бомжа, чью роль он вынужден играть, так оно и было.

Войдя в подъезд, остановился, прикуривая. И дальше, дымя папиросой, бормоча под нос всякую ерунду, начал медленный подъем наверх. Поднявшись на восьмой этаж, остановился. Осмотрелся. Решил здесь основать свое лежбище. У стены расстелил подобранную на улице газету, поставил на нее бутылку и нехитрую снедь. Закурил.

Ждать ему пришлось недолго.

Снизу послышались уверенные шаги. Они приближались. Неизвестные, а было их двое, быстро поднимались наверх.

Затинный набрал номер Глебова, оставив мобильник включенным, выбил самодельный кляп из бутылки, сделал из горла несколько приличных глотков, надкусил луковицу и принялся жевать хлеб, одновременно открывая перочинным ножом банку с паштетом. Недокуренную сигарету отложил в сторону. Когда неизвестные достигли седьмого этажа, прапорщик в голос выругался:

— Ну, мать их, закроют же, суки! Нож сломаешь, к едрене фене!

Шаги на лестнице замерли.

Прапорщик воскликнул:

— Ну, слава тебе, яйца!

И, поддев ножом кусок паштета, сунул его в рот.

Шаги возобновились, и вскоре в отсек, где находился Затинный, вошли двое парней.

Прапорщик, съежившись, проговорил:

— Здрасьте!

Тот, кто был покрупнее, бесцеремонно спросил:

— Это еще что за чмо?

— Вы ко мне обращаетесь?

— Говно ты еще, чтобы к тебе обращались. Кто такой?

— Диман! А че?

— Какого хрена забрался сюда?

— Э, да ночь скоротать! Утром собирался на дачи податься! Голодно стало в городе.

Парень усмехнулся:

— Голодно, а водку жрешь?

— Это за работу дали, помог мужику одному отсюда трубу вытащить. У меня-то самого только мелочь, да вот это. — Затинный указал на нехитрую закусь.