Я встаю с кровати, накидываю халат и осторожно выхожу из комнаты. На цыпочках подбираюсь к лестнице. Оттуда видно Маргариту, стоящую посреди гостиной с моим купальником в руке.

— И что это? — Спрашивает она у сына, брезгливо морщась. — Что ты тут устроил? Черт, я так и знала, что этим все и закончится!

— Лучше следи за своим прихвостнем, — понизив голос, угрожает Кай, — какого рожна он напялил сегодня костюм Харри?!

Наклонившись, я вижу стоящего в сторонке Лео, почесывающего затылок.

— А что ему было делать? Идти в театр в своем рванье? Харри этот костюм уже без надобности!

— Ты хотя бы послушай себя, ма…

— Это ты послушай сюда, сопляк. — Краснея от злости, рычит женщина. — Если уж эта курица тебе нравится, то давай, остепенись! Хватит спать со всеми подряд! Пусть деньги останутся в семье!

— Я сам решу, как поступить с этой курицей. — Четко выделяя слова, отвечает Кай.

— Не забывай, для чего мы здесь, сын. — Уже более мягко и примирительно говорит Рита, приближаясь к нему. — Я все еще раскапываю финансы Харри, и меня беспокоят некоторые бумаги, которые я нашла в его сейфе.

Кай

— Ты слишком много на себя берешь, — предупреждаю я мать, взволнованно понижая голос.

На моей коже все еще горят поцелуи Марианы, и я не хочу, чтобы эта чудесная девушка стала свидетелем грязного диалога.

— Если б ты пожил с мое, — рычит мать, оглядывая меня разочарованно, — если бы только познал все лишения, которые я терпела, то ответственнее относился бы к возложенной на тебя роли.

— Роли? — Я подхожу ближе. — Какой еще роли?

Мои пальцы сжимаются в кулаки.

— Мы должны получить то, что нам причитается. — Взгляд матери делается безумным. Она глядит на меня снизу вверх, но, очевидно, мой рост и сила не слишком-то пугают ее. — Плюс моральный ущерб!

— Я уже сомневаюсь в правомерности твоих претензий на имущество моего отца. — Замечаю я, качнув головой.

— С чего бы это? — Хищно прищуривается она. — Ах, ну да! Тебе же не понять, каково это — остаться одной, с ребенком на руках и без каких-либо средств к существованию! — Мать крутит в руках купальник Марианы, а затем брезгливо морщится и отбрасывает его в сторону. — Все верно, ты ведь только развлекаешься всю свою жизнь, Кай. Куда уж тебе!

— Лучше скажи прямо. — Прошу я, нависая над ее лицом. — Харри платил тебе алименты?

— Что? — Она несколько раз удивленно моргает.

Я вижу, как мать сглатывает.

— Я спрашиваю, присылал ли мой отец деньги на мое содержание?

— Жалкие копейки! — Подумав с пару секунд, выпаливает мать. — Разве на такое проживешь?

Внутри у меня все переворачивается.

— И почему ты никогда не говорила мне об этом?

— О чем? — Паника заставляет ее до последнего играть в несознанку.

— О том, что мой отец платил алименты. — Устало повторяю я. — Почему ты мне врала?

— Я? — Таращится на меня мать. — Я никогда не говорила, что он отказывался платить… Но разве эти жалкие подачки назовешь деньгами? — Она принимается ходить по комнате туда-сюда. — Харри сорил деньгами налево и направо, а нам высылал копейки! Да мне стыдно было вообще говорить о том, сколько я получаю на содержание сына!

Никогда не видел ее такой. Дерганной, отчаянно жестикулирующей, нервной. Загнанной в угол неприятными вопросами.

— Так, значит, деньги он присылал?

Мать останавливается, дергает плечами.

— Я уже ответила. — Она отводит взгляд и тут же взрывается на Лео, попавшегося под руку: — А ты чего встал? Разве я не велела тебе переодеться и приготовить мне ванну?!

— И куда ты тратила эти деньги? — Спрашиваю я у ее спины.

Мать резко, точно фурия, оборачивается.

— Да как ты смеешь?! — Разъяренно взвизгивает она. — И это мне?! Ты мне, собственной матери, задаешь подобные вопросы?! Да если бы ты знал, сколько стоит поднять ребенка: одеть, накормить, дать образование! — Подлетев ко мне, мать всплескивает руками. — Неблагодарный щенок! — Ее губы дрожат. — Твой отец тебя бросил. Бросил! А что теперь? Ты собираешься возвести его в ранг святых? И что будет со мной? С человеком, который положил на тебя жизнь?

Она трясется, точно в лихорадке. Из ее глаз текут настоящие слезы. Но, несмотря на это, я вижу лишь бывшую артистку, решившую вспомнить былое и дать еще один последний концерт на публику. Просто королева драмы, не иначе.

— Мам…

Мне хочется быть жестче, но я застываю в нерешительности, поняв, что стоит додавить ее, и она разыграет какой-нибудь приступ. Виновником окажусь я, и мне же придется потом извиняться и разгребать последствия.

— Ты видишь, что он со мной делает, Лео? — Жалобно скулит мать, падая на диван. — Как можно было ждать благодарности от этого эгоиста?

Лео, купившись, бросается к ней.

— Что с тобой, дорогая? Тебе плохо?

Она картинно заламывает руки, нервно расстегивает верхние пуговицы на воротнике блузы.

— Мне не хватает воздуха…

Он принимается бегать вокруг, обмахивая ее театральной программкой, а я отступаю назад, качая головой.

— Дать тебе успокоительного? — Бормочет Лео.

— Да, скорее… — Хрипит мать.

Метнув в меня осуждающий взгляд, он роется в ее сумочке в поисках таблеток. Лучше б сразу плеснул ей коньяка — лучше него мою матушку ничего не успокаивает.

«Как же мне все это надоело…»

— Посмотри, до чего ты меня довел! — Задыхаясь, крякает она, когда я разворачиваюсь и иду к лестнице. — Вот так просто возьмешь и уйдешь? Бросишь мать?

Но мне не хочется отвечать ей. Только не сегодня.

Во-первых, я окончательно разочарован. Во-вторых, не хочу, чтобы Мариана услышала крики и стала свидетелем нашей перепалки. Хватит с нее и того, что моя мать считает ее дойной коровой, с которой можно неплохо поиметь, если постараться.

— Кай! Мой мальчик! — Вопит мать мне в спину, взвинчивая уровень драмы до предела.

Я лишь ускоряю шаг вверх по ступеням. Нельзя позволить ей продолжать в том же духе. Нужно придумать, как ее остановить.

Мариана

«Я сам решу, как поступить с этой курицей».

«Курицей», — эхом отдается в моей голове.

Если бы я не слышала голос Кая, не видела, как его губы произносят эти слова, то никогда не поверила бы в то, что он их сказал. Ни одно из его прежних оскорблений не ранило меня так сильно, как это.

Будто кто-то вонзил ржавый нож в сердце и проворачивает. Медленно и болезненно. И это ощущение ломает меня окончательно.