– У меня пока нет, – ответил шаман, поднимаясь на ноги. – Я пойду к людям, а ты говори с ним, Нганук, ведь это – твоя война!

«Это как же понимать? – удивился я. – Вообще-то у тлинкитов война обычно была чьей-то, имела имя – зачинателя или предводителя. Но мне казалось, что это касается только междоусобных конфликтов, а что же предстоит сейчас?»

Мы остались вдвоем. Мелкая волна все ближе подбиралась к нашим босым ногам.

– В лодке есть доспехи, – сказал индеец и, наверное, улыбнулся. – Рост у тебя нормальный, но тело очень велико. Однако примерь – может, они немного защитят тебя в битве.

– А что, будет битва? – плотоядно поинтересовался я.

– Возможно, – кивнул Нганук и изложил свой нехитрый план.

– А мы управимся с таким большим каноэ? – начал я прояснять детали, мысленно отмахнувшись от главного.

– Управимся. С нами пойдет один из киксади и четверо ханьячи. Я подрежу им жилы на ногах, и они не убегут, но смогут грести.

– Хорошая мысль, – одобрил я. – Только стоит ли портить товар? Если уцелеем, ты возьмешь хороший выкуп с их родственников. А калек тебе придется потом убить. Они, конечно, догадаются об этом и подведут в трудный момент – терять им будет нечего.

– Так что же, не резать? А как тогда?

– Ну… Ну, к примеру, свяжем им ноги, а руки примотаем к веслам – ни убежать, ни уплыть никто не сможет. А чуть что не так – кинжалом по горлу!

– Что ж, – проговорил индеец после некоторого размышления, – так и сделаем. Ты умеешь надевать доспехи?

– Нет, конечно!

Вообще-то при подготовке к путешествию мне предлагали «взять на вооружение» что-нибудь защитное, типа тонкой сверхпрочной кольчуги или бронежилета из какого-то суперматериала будущего. По здравом размышлении от всего этого я отказался: туземцы тут ходят полуголыми, а скрыть присутствие на моем волосатом теле дополнительных покровов никакие «хай-теки» не помогут. А вот местные доспехи…

Информации о них в меня закачали много, благо несколько комплектов сохранилось в музеях мира. Правда, сам я ни оригиналы, ни новоделы-имитации в руках не держал и надевать не пробовал – тут организаторы малость прокололись. В каноэ нашлись две кирасы, а также несколько боевых плащей и деревянных резных шлемов, которые меня не заинтересовали. Одну из кирас я примерил и решил, что дело это, пожалуй, вовсе не безнадежное.

Вся конструкция оказалась собрана из довольно толстых дощечек плотного дерева. Они как-то хитро были прошнурованы, стянуты, сшиты сухожильными нитками, а кое-где и ремешками. Если эту штуку надеть и завязать, где нужно, то оказываются защищенными спина от плеч до ягодиц, а спереди – корпус от ключиц до паха включительно. Боковины, правда, на мне не сошлись, так что на обоих боках остались незащищенные полосы шириной сантиметров 10–15. При всем при том, в таком облачении сохранялась способность сидеть даже на корточках, сгибать и разгибать корпус. Проделывать это было, конечно, труднее, чем голому, но все-таки… По моим сведениям, кинжал, копье и стрела такую защиту не пробивают однозначно, пистолетная пуля обычно не берет, а ружейная – если только в упор. Бороться в партере, имея такую броню, наверное, крайне неудобно, но подобные упражнения мне, кажется, не грозили. Были в лодке и еще какие-то приспособы, типа наручей и поножей, но я решил с ними не заморачиваться.

Пока соратники отбирали гребцов, транспортировали их в каноэ и увязывали там согласно инструкции, я «в темпе вальса» осваивал жизнь в деревянной скорлупе. На голое тело надел спасжилет, поверх него доспех, а сверху на грудь кинжал. В таком виде я побегал вдоль воды по остаткам пляжа, попрыгал, сделал несколько кувырков вперед и назад. После этого какие-то завязки пришлось подтянуть, а какие-то ослабить. Заодно обрывком кожаного шнурка подвязал кинжал, чтоб не болтался. Потом повторил упражнения и остался, в целом, доволен результатом. Вообще-то, много лет занимаясь всевозможными единоборствами, я всегда скептически относился к защитным прибамбасам, за исключением самых необходимых, конечно. Мой принцип: если не хочешь огрести – не подставляйся и нечего рассчитывать на всякие там щитки и панцири! Однако тут, похоже, мне предстояли «массовки», участники которых не умеют махать кулаками, зато прекрасно владеют холодным оружием. Огнестрельным, наверное, тоже…

Еще вчера – перед заброской – я не без гордости думал, что знаю хитрую географию архипелага Александра, наверное, лучше его обитателей, особенно вокруг Ситки. Любой пролив или остров, порывшись в памяти, могу представить во всех подробностях! Однако теперь вынужден был признать, что знания мои почти бесполезны. Туземные географические названия мне не знакомы, а визуально пейзаж с воды не узнается, особенно ночью. Индейцы же, похоже, ориентировались здесь как горожанин в квартире, где прожил всю жизнь. Во всяком случае, куда и как плыть они не обсуждали.

Временами становилось совсем темно, но двигались мы стремительно – гребцы работали из всех сил и, к тому же, нам помогало приливное течение. Особенно быстрым оно было в узостях между островов. Признаться, мне становилось несколько не по себе, когда буквально рядом с бортом из тьмы возникала скальная стенка или приходилось пригибаться под ветками прибрежных кустов. Наверное, пользуясь приливом, мы шли не по главному фарватеру…

Одной зарубкой на моем «амулете» стало меньше, когда мы выбрались-таки на открытую воду. Наверное, это была середина ночи. Луна стояла высоко, за облаками она больше не скрывалась, но светила сквозь какую-то дымку. На дальнем берегу краснело несколько пятнышек – надо полагать, это догорали костры в русском лагере.

«Хотя какой он русский?! – размышлял я, любуясь пейзажем. – То ли это основные силы Баранова, то ли это остановилась на ночлег большая промысловая партия из его команды, но в любом случае русских там ничтожное меньшинство. В основном, конечно, это «союзные» алеуты и эскимосы. По документам, силы главного правителя в походе на Ситку насчитывали в своем составе сто двадцать русских промышленных и около девятисот «жителей кадьякских, аляскинских, кенайских и чугатских» под предводительством тридцати восьми тойонов. До места назначения – добрых полторы тысячи километров – все эти «жители» двигались в основном на двулючных байдарках. На сей раз, нарушая все традиции и правила, по дороге – в Якутате – им выдали «множество ружей». Я, помнится, долго не мог понять, что потом делали с кремневками люди, которые их отродясь в руках не держали?»

Нганук перекинулся несколькими фразами с гребцами, они дружно показали ему куда-то веслами, к которым были привязаны их руки. После этого наш корабль в ночной тиши пошел на сближение с вражеским лагерем. Но, конечно, не прямым курсом, а кривым – вдоль берега. Это, надо полагать, для того чтобы нас не заметили раньше времени. А потом был произведен хитрый маневр: пройдя вдоль берега до конца какого-то мыса, лодка быстро продвинулась метров на пятьсот в сторону открытой воды, потом повернулась на 90 градусов и направилась прямо к берегу. В этом месте там никаких костров не было, но на вершине невысокой прибрежной скалы светилось размытое пятно. Чуть позже я догадался, что это тканевая палатка, внутри которой горит свет. Теперь с берега нас было хорошо видно на фоне воды. Однако и гребцы, повинуясь команде, стали плескать веслами – раньше они работали ими практически бесшумно. На берегу, в том месте, к которому мы приближались, обозначилось некое движение, послышались голоса. Это, вероятно, переговаривалась стража, решая, что делать с наглыми ночными гостями. Наконец раздался крик: