Марина едва дышала, боясь спугнуть каждое его слово, оседающее на коже мурашками. Каждый волосок на ее коже вставал дыбом. Ей становилось все жарче. Он говорил странные и непонятные вещи, от которых ее сердце совершенно сходило с ума. И дыхание, которое срывалось с его губ, овевая лицо, обладало какой-то нереальной силой. Теплый, чуточку влажный воздух с ароматом сладкой мяты опутывал ее невидимым дурманом, проникал в легкие, вытесняя все, чем она прежде дышала.

Она его видит третий раз в жизни. Третий. А он уже успел с ней сделать абсолютно ненормальные вещи. И сказать слова, от которых каждая кость в теле расплавилась и стекла обжигающим кипятком по внутренностям.

Заставляя себя шевелить губами, Марина тихо прошептала:

— Вы меня не знаете. Ни капли. Мы знакомы меньше недели, а я уже считаю вас самым ужасным человеком на земле. Мы виделись всего три раза. А вы зачем-то говорите мне это… Думаете, что я растаю и кинусь вам на шею?

Он снова чуть кривовато улыбнулся, и на этот раз Марина разглядела в его улыбке горечь.

— Я знаю тебя. Ты пахнешь сладостью и карамелью. Ты добрая. Зачем-то заботишься о смотрителе и любишь детей. Пытаешься дать им надежду и свою любовь. Ты любишь ярко краситься и красивое белье. Ты смелая, раз не боишься дать мне отпор. И одновременно ты трусиха, потому что боишься признать свои чувства ко мне. Я чувствую твой запах. Он меняется, когда я нахожусь рядом. Всегда. Из всех раз, когда я касался тебя, сейчас тебе нравится больше всего. Даже в крепости, когда ты была возбуждена, тебе настолько не нравилось. Значит, тебе приятно, когда я обнимаю тебя. Тебе нравится быть яркой, но ты все время пытаешься ото всех спрятаться. У тебя никогда не было мужчины. Ты этого еще не осознала, но ты ждала меня.

Марина чувствовала странную дрожь, зарождающуюся где-то в глубине ее души. Он называл те вещи, которые даже она боялась осознать. То, что было так глубоко в ней, но все равно жило и рвалось наружу вопреки всему.

— Вы ошибаетесь. Это потому, что мои родители боялись, что я стану… шлюхой. Они не позволяли мне встречаться с парнями и никуда не отпускали от себя. Но в итоге я все равно превратилась в нее.

Он прикрыл глаза и глубоко вдохнул:

— То, что между нами происходило, не делало тебя шлюхой. Но твой запах говорит о том, что ты ни капли не сожалеешь. Со мной ты можешь быть кем угодно. Какой угодно. Я буду тебя любить вне зависимости от того, как ты будешь себя вести.

Его слова были чем-то нереальным. Так ведь не бывает? Это все слишком… Особенно для нее.

Марина заставила себя рассмеяться:

— Ого! Некоторым женщинам не удается вытащить такое признание за всю жизнь, а вы признаетесь уже на третьей встрече. Не слишком ли быстро? А как же мужественность и желание казаться крутым парнем?

— Считаешь меня крутым? — Его улыбка стала чуть шире. И какой-то более… открытой. — Моя любовь к тебе не зависит от времени или количества наших встреч. Я полюбил тебя, когда учуял твой аромат. Когда услышал твой голос, эта любовь стала лишь сильнее. Это было по телефону. Тот мальчишка, Паша, кажется… Он просил тебя поиграть в доктора, говорил, что прочитал об этом книжку и теперь знает, как лечить твою рану. Уже тогда я знал, что от тебя не сбежать. Но когда увидел тебя на празднике, понял, что не стоит даже пытаться. Я буду любить тебя, пока буду жить.

Он так легко и уверенно в этом признавался. Не чувствуя ни смущения, ни неловкости. Убивал ее каждым словом. Убивал тем, что она почему-то верила.

— Это нелепо… Вы не можете меня любить. Может, я жадная и жестокая? Храплю. И ненавижу всех вокруг. Я могу быть самой ужасной женщиной из всех живущих на земле… Невозможно кого-то любить за запах или голос. Это глупо.

— Самая ужасная женщина — моя мать. Так что, это точно не про тебя. А все остальное… Это никак не повлияет на мои чувства. Просто прими их. И найди в себе ответные.

Марина не выдержала. Напряжение вырвалось из нее ослепляющей волной. Она ударила его в грудь кулаками, с наслаждением замечая, что на секунду у него перехватило дыхание. Но скорее от удивления. Он явно не ожидал от нее такой вспышки и смотрел, вздернув брови.

— Ты знаешь меня несколько дней! Несколько! Дней! Нет такой любви! Ее вообще не существует! Не может быть никаких ответных чувств. Найти их? За что мне любить тебя? За то, что унизил и обращаешься со мной, как с вещью? Я — не ты. Пусть даже эти берсеркеры и существуют, но я не одна из них. Я не могу кого-то любить только за то, что он приятно пахнет. Я не могу любить из-за внешности или голоса. Ты сделал все, чтобы я ненавидела тебя. И ничего, чтобы полюбила. Не думай, если придумал красивое признание о внезапно проснувшихся чувствах, то я сейчас же разрыдаюсь и упаду перед тобой на колени. Нет ничего глупее того, чтобы любить кого-то из-за запаха, голоса и внешности.

Лицо Дагмара окаменело. С него опять стерлись все эмоции, и Марина испугалась, что ее ждет та же судьба, что и качка. Но единственное, что он сделал, — выпустил ее из объятий и отступил на шаг. На его щеках играли желваки, и уголок губ слегка подергивался. Он сделал еще один шаг назад, как будто находиться рядом с ней было противно или оскорбительно.

Марина вдруг ощутила могильный холод и такое безумное одиночество, что стало больно.

— Ты не хочешь меня понять. Даже не пытаешься. Я сказал, что сожалею и попытаюсь все исправить. Сделать все по человеческим правилам. Тебе нужно лишь дать мне шанс и попытаться принять меня. Я готов извиняться столько, сколько ты захочешь. И буду делать все, чтобы ты меня простила, потому что действительно повел себя неправильно. Но ты смеешься над тем, что я тебе сказал. Называешь глупостью мою любовь, даже не представляя, что это значит для берсеркера. Хочешь знать, как ты поступаешь? — Он наклонился к ней, приблизив свое лицо почти вплотную к ее. — Точно так же, как поступил я. Мой поступок тебя унизил и оскорбил. Но я не мог иначе. Потому что это — мой инстинкт. Ты же можешь… Но даже не пытаешься.

Нет, она не отступит перед ним. Не сдастся, пусть даже тысячу раз не права! Он — никто в ее жизни, чтобы вот так отчитывать! Кричит о своих задетых чувствах? А ее, ее чувства он не задел?!

— Очень хорошо придумано — сбросить все на какой-то там инстинкт! Именно этим ты будешь оправдывать себя? Инстинктом?

Преувеличенно бодрый и громкий голос Лили заполнил пространство:

— Я нашла все, что нужно! О, а вы уже здесь?

Марина отскочила еще дальше, ударяясь пятками о ведра с камнями, и едва не упала. Дагмар среагировал молниеносно. Выбросил вперед руку и снова схватил ее за запястье, удерживая от падения. Рывок, и вот она опять прижата к его горячему телу. Дыхание перехватывает, и в груди расцветает странное чувство, что она находится именно там, где нужно, где должна находиться, где ее законное место — в его объятиях, в твердом и прочном кольце рук.

Лиля бодро сбежала с лестницы:

— Мы можем ехать домой?