кто-то в итоге переселялся, покинув отчий дом, где оставалась родня. Неужели теперь придётся всё бросать и возвращаться?

Конечно, хотелось думать, что строителям тракта мешают орки Моргота и только они.

— Недоразумения будут устранены, — твёрдо заявил Азагхал. — Кхазад объединятся, и наше величие возрастёт, превзойдя мощью самые могучие горы!

Разумеется, красивые слова мало успокаивали, однако встревоженный гном поклонился на этот раз спокойнее и с благодарной улыбкой, смотря на своего короля с надеждой и доверием.

— Оружейник Дарви ещё в Белегосте? — спросил Азагхал охрану и, получив ответ, отдал молчаливый приказ.

***

— Можешь оставить меня здесь, заковать в цепи или приказать высечь, — храбрился чернобородый гном, почти твёрдыми шагами заходя на ставший тюрьмой для диверсанта склад. — Твоё право, эзбад. Знай только вот что: я не шпионил и не отсылал никому сведения, которые узнал от тебя о строящемся тракте. Я не шпионил, но понимаю и готов поддержать тех, кто против торгового пути на севере. Если тебе так хочется личной дороги, эзбад, хорошо, проложи её для себя, вымости златом и яшмой, сделай нефритовые бордюры и возведи берилловые таверны на протяжении всего пути! Но только не лезь в устоявшиеся торговые отношения, которые выгодны всем, но почему-то оскорбляют тебя!

— Не стану повторять то, что уже говорил, — Азагхал не собирался запирать ногродского оружейника вместе с вредителем, привёл мастера лишь чтобы показать его собрата, который теперь обязан понести наказание, однако чернобородый гном ясно демонстрировал свою позицию: если его неугодный белегостскому королю собрат осуждён, то и остальные, думающие так же, должны оказаться в заточении.

Азагхал рассчитывал на совсем иную реакцию со стороны Дарви и теперь прилагал немалые усилия, чтобы скрыть растерянность.

Оружейник прошёл вглубь склада и сел рядом со съёжившимся на полу пакостником.

— Ты был неправ, брат, — сказал мастер, хлопнув сердитого гнома по спине. — Но я скорее поддержу тебя, чем этих гордых любителей красивых речей. Как тебя звать, брат?

Пойманный в редколесье мужчина нахмурился пуще прежнего и молча отодвинулся.

Не зная, как поступать дальше, Азагхал вышел в коридор и, когда замок щёлкнул, отправился в свой дворец. Что делать дальше, король не представлял, но ещё хуже — гномий владыка не знал, можно ли кому-то рассказать правду, посоветоваться или хотя бы просто выговориться.

Что если уже все вокруг против строительства Свободного Тракта? Как делать добро, не причиняя зла?

***

Высокий статный всадник на длинноногом чёрном жеребце, сверкая доспехами и восьмиконечной звездой на шлеме с алым гребнем показался наугрим настоящим исполином. Чёрно-красный плащ эльфа переливался, словно драгоценный камень, висящие на поясе ножны сверкали в лучах утреннего солнца.

Оставив чуть позади две дюжины своих верных, таргелионский посланник подъехал к строителям, демонстративно топча разложенные вещи и выровненную площадку, и, смотря сверху вниз с насмешкой, развернул свиток с печатью нолдорана Карантира.

— Вы нарушаете наши границы, — заявил эльф, наслаждаясь реакцией наугрим на своё эффектное появление. — Это земли короля Карнистира Феанариона, и владыка не давал разрешения на работу здесь. Однако король милостив и готов договориться. Золото способно решить многие спорные вопросы. Или вы предпочитаете сталь?

Гномы переглянулись.

— Но это не Краснолицего земля! — тихо сказал старший каменщик собратьям. — Мы сверяли карты!

— Вот именно! — громко заявил седой гном, недавно поймавший ногродского вредителя. — Карты говорят, что здесь ничейная территория! Земля Краснолицего на треть лиги южнее! Там, за холмом!

— Глаза протри, карлик, — зло и гордо усмехнулся эльф, указывая на свиток. — Или слеп стал к старости? Умишком ослаб?

— Да кто ты такой, чтобы оскорблять почтенного мастера?! — взъярился молодой гном, прорвавшись вперёд сквозь пытавшихся остановить его собратьев.

Сопровождающие посланника верные подъехали ближе, многие положили руки на оружие.

— Я — Алмарил, сын нолдорана Морифинвэ Карнистира Феанариона, родившегося в Тирионе, что в священной земле Валинор, потомок великого нолдорана Финвэ и владыка этих земель наравне с отцом. Мой дед — Феанаро Куруфинвэ освободил Белерианд от гнёта Моргота! — высокомерно сообщил эльф, смотря на наугрим с безжалостным ожиданием повода напасть. — Что-то мне подсказывает, коротышка, ты не сможешь похвастаться подобной историей рода.

— Зато я сам достойный мастер и заслужил уважение своими собственными делами! — побагровел рабочий, готовый кинуться на вооружённых эльфов с кулаками.

— Я бы приказал отрубить тебе обе руки, — задумчиво поднял глаза принц. — Но я же не орк какой-нибудь. Поэтому повторяю предложение: либо вы платите за использование земли нолдорана, либо убираетесь отсюда.

— Послушай, Алмарил, сын нолдорана, — поклонился седой мастер, заслоняя собой вспылившего собрата, — мы — простые рабочие и не можем ослушаться приказа нашего короля. Если ты действительно тот, за кого себя выдаёшь, если мы действительно оказались на твоей земле, я готов уйти, но прежде мне необходим приказ моего короля. Если ты действительно принц Таргелиона, тебе стоит ехать не к нам, простым каменщикам, угрожая и тыкая бумажками. Тебе надо говорить с равным по статусу — с королём Азагхалом.

— Равным? — Алмарил растянул губы в жуткой ухмылке. Совсем как его отец. — Эльфы — дети самого Эру Илуватара, а наугрим — всего лишь одного из Валар, коих Нолдор более не чтут.

— Ваше почитание никак не отражается на величии народа, — осторожно напомнил гном.

— Я хотел по-хорошему, — с сожалением вздохнул принц, — но вижу, зря потратил время. Я сейчас говорил с вами, чтобы избавить от лишней работы, твердолобые коротышки! Вы могли прекратить её сейчас и отправиться домой! Но не-ет! Вы будете усердно строить, пока я не решу вопрос с вашим королём. А я его решу, не сомневайся! И тогда вам придётся разобрать то, что вы тут сделаете, и посадить на место все срубленные деревья!

— Но мы их и так сажаем!

— Нет, не новые в стороне. Придётся вернуть те, что здесь росли, восстановить этот лесок в его первозданном виде. А иначе придётся понести наказание за самоуправство в чужих владениях. Подумай над моими словами, коротышка, если есть чем.

Всадники, сверкая золотом и сталью, тронули коней и двинулись на восток, как бы случайно затаптывая костры, сбивая палатки и разбрасывая аккуратно собранные кучи песка и камешков.

— Тварь морготова! — выругался молодой строитель, пнув кочку.

— Что будем делать? — спросил только прибывший из Белегоста каменщик.

— Никакой он не принц, — отмахнулся гном, уверенный, что вокруг все животные шпионят в пользу короля-колдуна. — Это Алмаглин, старший сын Пилинэль — эльфийки, что волосы травами перекрашивает. Она не жена нолдорану, а так.

— И что,