— Консуммировали, — сказал он голосом ни с того ни с сего хриплым и сиплым.

— Консуммировали, — послушно отозвалась она.

Ты меня любишь?

Еще раз молчание. И в него Джейк промямлил:

— Ага, наверное. — Звучал он при этом так, словно его пристегнули к педали «дисторшена». — Ну типа. — Бэби смотрела на него пытливыми зелеными глазами. Он пялился в пол. — Люблю тебя.

Вертушка зажужжала и включилась. Бэби — тоже. Теперь–или–никогда–рама. Она взяла Джейка за руку и прижала ее к губам. Вверх по его мышцам заплясали электрические импульсы, звенящими тропами пробираясь по всему телу. В свою очередь, Бэби, отведав легкой соли на его руке, ощутила, что вся ее сущность трепещет от острой приправы переживания. Его пальцы принялись нащупывать ее щеки, поглаживали ее гладкую кожу. Бэби и Джейк целовались очень долго.

Нежно пригнув ей голову, Джейк втянул в рот одну антенну. Эти приспособления изящных пропорций, с прекрасно скругленными кончиками нежной аквамариновой расцветки, с тонкими мембранами чехольчиков были просто созданы для сосания.

Бэби, в свою очередь, тихонько ахнула, едва губы Джейка сомкнулись на кончике антенны. Его зубы начали осторожно покусывать стебелек. Если глаза — зеркало души землянина, то антенны — глаза души чужого; не только глаза, но и уши, нос и много всего. Своими антеннами чужие видят дальше простой видимости, — они видят то, что скрыто, слышат самые тайные звуки и ощущают ощущения, а не просто вкус, запах и касание. Эти органы гиперчувств у чужих гиперчувствительны. Не случайно эволюция оставила их на макушке, где случайных контактов с ветерками, летучей пыльцой, звуковыми вибрациями и пролетающими время от времени мухами довольно, чтобы сенсуально отвлечь любого среднего чужого. А Бэби едва ли была средним чужим.

Теперь, когда язык Джейка обмахивал вверх–вниз кожицу антенны, ставшую скользкой от его слюны, когда его полные губы накрепко сомкнулись на стебле, когда он засасывал его чуть ли не в самое горло, все тело Бэби затопило всевозможнейшими ощущениями. Она слышала биенье Джейкова сердца. Слышала, как кровяные клетки его легких, причмокивая, жадно глотают кислород и ало и довольно вздыхают, выталкиваясь в реактивные струи его артерий. Она пробовала соль, что кристаллизовалась на его коже, увлажнение коей она тоже воспринимала, как свое собственное. Густого мускуса его желания хватило, чтобы она очутилась на самом пороге забытья. Жар его тела согревал ее, и когда он вплел пальцы в ее густые косички, лаская кончиками ее череп, она ощущала, как зудящие токи проникают ей в самый мозг.

Что же до Джейка, психические выделения антенн были таковы, что у него возникла иллюзия полной невесомости. Хотя в действительности сидел он на старой бурой софе, парить ему было так ярко, что на несколько секунд Джейка охватило кошмарное головокружение. Когда в голове устаканилось, он открыл глаза — или решил, что открыл, — и увидел, как летит по космосу. Он узрел звездную панораму, услышал биенье пульсаров, свист пролетающих комет, а за всем этим — зубодробительное молчание вселенной.

Косички Бэби налились цветом и затлели перенасыщенными красками — зеленой, розовой, голубой, лиловой.

Джейк и Бэби кувырком соскользнули на пол вместе с каскадом подушек.

Теперь сквозь ее тело курсировали радужные электрические дуги, а кожа вибрировала, как барабан. Она медленно отвела голову, и антенна выскользнула из Джейкова ослабевшего рта. Расчистив дорожку в дредах, Бэби приложила губы к бледной раковине уха. Джейк задрожал, когда язык ее, мягкий и влажный, ввинтился в аккуратную пещерку, щекоча нежный пушок на ее стенках. Бэби пожевала податливую мочку, игриво потягала ее из стороны в сторону зубами, после чего просунула распухший язык внутрь еще разок.

Вот Джейк склонился к ее шее и припечатал губы к ее нефритовой коже. Увлажняясь, навстречу им раскрылся крохотный розовый ротик и пригласил его язык внутрь. Джейк погладил Бэби по ноге, и там тоже кожа потеплела, увлажнилась и расступилась, обнимая его пальцы. Он такому восхитился — а еще восхитился тому, что вся она дрожит, от кончиков антенн до пальцев на ногах. Бэби перекатилась на него сверху и свернулась калачиком, чтобы поцеловать изнутри изгиб его локтя. В каком–то оцепенении она гладила и лизала его кожу там, словно рассчитывая, что кожа раскроется ей навстречу, — и тут почувствовала, как рука Джейка ползает у нее под юбкой.

Он ласкал гладкую кожу, которую обнаружил у Бэби между ног, пальцами рисуя на ней кружочки, щекоча, затем поглаживая крепче. И вновь случилось волшебство — медленно, словно лепестки распускающейся розы, влажность уступила место расселинке, и вскоре Джейк уже чувствовал там настоятельное давление губ, не менее мягких или прекрасных, чем те, что были сейчас прижаты к его рту. Постепенно вся его рука исчезла в этом таинственнейшем отверстии. Бэби уже стонала от наслаждения и нежно подскакивала на его руке.

Но вот она отстранилась и потянула его за футболку — стащила ее через голову и швырнула на пол. Изогнула шею так, чтобы достать его подмышку и вспомнила их с ним первую наивную встречу в отсеке сексуальных экспериментов много месяцев назад. Бэби вдохнула его головокружительный мальчишеский запах. Чую подростковый дух. Кто это сказал? Какая разница. Пошевелив языком крохотную гантельку, которой был простегнут его сосок, Бэби легкими пальцами пробежалась по Джейковой груди и спустилась к животу.

Джейк извлек влажную руку и, прижавшись лицом к груди Бэби, попробовал нащупать «молнию» на спине платьица в обтяжку. Как она, к дьяволу эту штуку… блядь. Его кольцо на брови зацепилось за ткань платья спереди. Ччччччччерт. Он всего лишь собирался отцепиться, чуточку подергав, но кольцо потащило за собой нитку, та — еще одну, и вдруг все платье аккуратно распалось на две половинки. Бэби рассмеялась беззаботно и потянула Джейка за ремень. Вскоре почти вся их одежда валялась на софе, а то, что оставалось, никак не могло служить помехой. Их языки сплелись снова, Бэби терлась об него всем телом, наслаждаясь его пушистым теплом и твердостью члена, которым он тыкался ей в живот, где еще один новый ротик уже раскрывал жадные губы. Неожиданно губы эти всосали его в себя, и Джейк ахнул, когда гибкий внутренний язычок, от которого приятно было им обоим, начал, скользя, закручиваться вокруг вспухшей головки. Бэби уже так возбудилась, что кожа ее мерцала калейдоскопическими образами, петлями, спиралями и психоделическими узорами. Язык и пальцы Джейка всверливались в новые и новые petites bouches[150], открывавшиеся в ее грудях и на пухлых ягодицах. Язычки в каждой пизде разбухали, пока не стало казаться, что при малейшем касании они лопнут, словно перезрелые фрукты. Из этих ртов текли соки с ароматами корицы, специй, моллюсков и лимона.

Джейк снова потянулся к ее антеннам. На сей раз одним лишь прикосновением губ к чувствительному стебельку он заставил Бэби взорваться одновременными множественными оргазмами, способность к коим есть довольно значительное преимущество чужих.

Пока она билась в спазмах и искрила крайним наслаждением, множество ее пизд росло, расширялось и сливалось вместе, и там, где раньше в них проникал палец, теперь оказывалась вся кисть, за нею — рука, пока, наконец, все тело ее не раскрылось и не поглотило Джейка целиком. Он наполнил ее от макушки до пяток — даже конечности ее были им полны. Джейк же тем временем обнаружил, что втиснут в восхитительно теплое и влажное пространство — как глубоко успокаивающее, так и возбуждающее до крайности. И впрямь возвращайся к Матке. Джейк плыл сквозь нее, оседлывая гребни волн. Чувствовал, как все его тело, сверху донизу и обратно, раздирает оргазм — каждый позвонок, каждый нервный путь и сам костный мозг. Джейку никогда еще не доводилось испытывать оргазмов столь мощных, а главное — столь долгих. Его словно полностью аннигилировало. Потрясло, растормошило до самой сути сушки. Едва он заметил, что становится трудно дышать, Бэби застонала, вся закаменела и кончила еще раз, вопя в наслаждении. Оделэй–ии–ооо!