Она стерла слезы со щек и кровь с подбородка.

— Да. Я помогу тебе. Душой клянусь — я сделаю то, что ты попросишь, ради спасения жизни людей. И ради моей свободы.

— Даже если попрошу тебя сделать что-то, чего ты боишься? Даже если ты будешь считать, что умрешь, выполняя мою просьбу?

— Да.

Его теплая улыбка воодушевила Клариссу. К ее изумлению, пророк привлек ее к себе и обнял, утешая. В последний раз ее так обнимала мать в далеком детстве. И Кларисса опять разрыдалась.

Натан приложил пальцы к ее губам, и она почувствовала восстанавливающее тепло. Ее страх постепенно утих. Воспоминания об увиденном не исчезли, но теперь они лишь укрепляли решимость остановить тех, кто это сделал. Ее душа преисполнилась надежды, что она тоже может сделать что-то, что поможет другим людям оставаться свободными.

Натан убрал руку. Кларисса ощупала губу. Она больше не ныла. Ранка вокруг кольца полностью зажила.

— Благодарю тебя… пророк.

— Натан. — Он погладил ее по волосам. — Нам надо спешить. Чем дольше мы тут задержимся, тем труднее нам будет выбраться.

— Я готова, — кивнула Кларисса.

— Еще нет. — Он взял в ладони ее лицо. — Нам придется пройти через весь город. Ты и так уже видела ужасов больше, чем нужно. И я не хочу, чтобы ты видела и слышала еще. Уж хотя бы от этого я тебя избавлю.

— Но я не понимаю, как мы проберемся мимо солдат.

— Предоставь мне об этом беспокоиться. А пока что я наложу на тебя заклятие. Ты ослепнешь, чтобы не видеть всего того, что творится вокруг, и оглохнешь, чтобы не слышать крики и стоны, царящие теперь в этом городе.

«Наверное, — подумала Кларисса, — он просто боится, что я ударюсь в панику и из-за этого нас поймают». И она не была уверена, что он так уж неправ.

— Как скажешь, Натан. Я сделаю все, что ты скажешь.

Натан стоял на две ступеньки ниже, и их глаза были почти на одном уровне. Он тепло улыбнулся Клариссе. Несмотря на то что был глубоким стариком, он по-прежнему оставался чрезвычайно красивым мужчиной.

— Я правильно выбрал женщину. Ты отлично справишься. И я молю добрых духов даровать тебе свободу за твою помощь.

Рука пророка, за которую держалась Кларисса, оставалась ее единственной связью с миром. Она не могла видеть резню. Не слышала криков. Не чувствовала запаха гари. Хотя прекрасно понимала, что все это сейчас происходит вокруг них.

Шагая в своем мире безмолвия, она молила добрых духов позаботиться о душах тех, кто сегодня умер, и даровать силы тем, кто выжил.

Натан вел ее мимо руин и пожаров. И крепко держал, когда она спотыкалась об обломки. Казалось, что они шли по развалинам города несколько часов.

Иногда они останавливались, и пророк выпускал ее руку. Тогда она одиноко стояла и ждала. Кларисса не могла ни видеть, ни слышать, поэтому не знала точно причин остановок, но подозревала, что Натан заговаривает кому-то зубы. Иногда задержки следовали одна за другой, и тогда у нее сердце уходило в пятки при мысли о невидимой опасности, которую устраняет Натан. Иногда после очередной остановки он обхватывал ее за талию, и они пускались бежать.

Кларисса доверилась его заботе.

От ходьбы у нее болели ноги. Наконец Натан положил руки ей на плечи, развернул и помог сесть. Кларисса почувствовала под собой прохладную траву.

Внезапно к ней вернулись зрение, слух и обоняние.

Вокруг простирались зеленые холмы, и не было ни души. Кларисса оглянулась и поняла, что они далеко за городом. Она даже понятия не имела, в какой стороне остался Ренвольд.

Кларисса испытала глубокое облегчение оттого, что избавилась не только от рабства, но и от прежней жизни.

Ужас так глубоко прожег ее душу, что она чувствовала себя восставшей из огня и возродившейся сверкающим клинком, закаленным для предстоящих сражений.

Кларисса не знала, что ей придется сделать, но понимала, что пророку она обязана своей свободой.

— Благодарю тебя, Натан, за то, что выбрал меня.

Пророк задумчиво смотрел вдаль и, казалось, не слышал.

Сестра Верна повернулась и увидела разведчика, который еще на скаку спрыгнул с лошади и побежал докладывать генералу. Генерал выслушал его с явным облегчением и взмахом руки дал понять своим офицерам, что все в порядке.

Верна не слышала слов разведчика, но знала, что он сказал. Не нужно быть пророком, чтобы догадаться, что он увидел.

Дурачье. Все это она им уже говорила.

Генерал Райбих, улыбаясь, направился к ней.

— Аббатиса, у нас отличные новости!

Верна поплотнее закуталась в шаль. Ее голова была занята более важными вещами.

— Лучше молчите, генерал! Мы с сестрами вовсе не намерены еще одну ночь успокаивать ваших солдат и выяснять, куда попрятались те, кто испугался, решив, что наступает конец света.

Райбих потеребил рыжую бороду.

— Я очень ценю вашу помощь, аббатиса, но, хвала духам, больше вам этого делать не нужно. Вы, как всегда, оказались правы.

Верна лишь фыркнула.

С вершины холма разведчик увидел восход луны раньше, чем они из долины.

— Сегодня луна снова обычная. Я знаю, вы говорили, что красная луна продержится только три ночи, но все же я рад тому, что все снова стало на свои места.

На свои места! Как бы не так!

— А я рада, генерал, что мы наконец можем как следует выспаться. Надеюсь также, что ваши люди усвоили урок и впредь, когда я скажу им, что нижний мир не поглотит нас сию же секунду, они отнесутся к моим словам с большим доверием.

Он виновато улыбнулся:

— Да, аббатиса. Конечно, я вам поверил, но некоторые солдаты слишком суеверны. Магия их пугает.

Верна наклонилась к генералу и понизила голос.

— Ваши гонцы еще не вернулись, верно?

— Нет. — Он почесал белый шрам, рассекавший левую щеку от виска до подбородка. — Вряд ли они уже добрались до Эйдиндрила.

Верна вздохнула. Было бы лучше сначала узнать вести из Эйдиндрила. Тогда было бы проще принять решение.

— Да, вряд ли.

— А вы как считаете, аббатиса? Что нам предпринять? Идти на север?

Верна уставилась в огонь костра. Ей нужно было принять гораздо более важное решение.

— Не знаю. Дословно Ричард сказал мне: «Идите на север. С севера сюда в поисках Кэлен движется стотысячная д’харианская армия. Она возьмет вас под свою защиту, да и вы ей будете полезны. Генералу Райбиху передай, что Кэлен со мной».

— Было бы гораздо проще, если бы он дал точные указания.