Национал-социалистическая германская рабочая партия (НСДАП) тому, что в 20-е годы она выдвинулась на первый план среди других праворадикальных партий и групп, безусловно, обязана была ораторским и организаторским талантом Адольфа Гитлера. Когда 12 сентября 1919 года он впервые пришел на собрание малоизвестной Немецкой рабочей партии (будущей НСДАП) в одну из мюнхенских пивных, там присутствовали чуть более 20 человек. А уже первый доклад будущего фюрера месяц спустя собрал более сотни слушателей. Когда в 1921 году Гитлер стал председателем партии, в ней было 3 тысячи членов – почти исключительно в Баварии. Два года спустя, к Мюнхенскому путчу, в рядах НСДАП насчитывалось уже 30 тыс. членов, и ее ячейки уже существовали в ряде земель за пределами Южной Германии. Гитлер заметил и выдвинул в верхний эшелон НСДАП таких людей, как летчик-ас Первой мировой войны Герман Геринг, много сделавший для создания военизированных структур партии, и тоже летчик, но ничем особенным не прославившийся, Рудольф Гесс, показавший себя талантливым партийным бюрократом. В 1926 году на сторону Гитлера перешел доктор Йозеф Геббельс, покинувший фракцию лидеров западногерманского национал-социализма – братьев Георга и Отто Штрассеров. Благодаря ему нацисты смогли значительно потеснить коммунистов и социал-демократов на пропагандистском поле, особенно в Рейнской области и в Берлине. Позднее, в 1929 году, Гитлер заметил Генриха Гиммлера, которого назначил рейхсфюрером СС, «охранных отрядов», ставших со временем главным карательным органом партии и действенной альтернативой штурмовикам Рема. Гиммлер, по воспоминаниям современников, производил впечатление интеллигентного учителя начальной школы, не переносил вида крови и сам лично, в отличие от боевого ефрейтора Гитлера, в жизни не убил ни одного человека. На Первую мировую войну будущий «железный Генрих», человек с тонкими девичьими руками, не успел, на подавление революции – тоже. В «пивном путче», правда, успел принять участие, хотя пива никогда не пил – от этого напитка Гиммлера мутило. Однако и тогда, в ноябре 1923 года, никого не убил – только нес германский военный флаг, под которым шли путчисты. Зато после 1933 года росчерком пера отправил на тот свет сотни тысяч и миллионы людей. Сам Гитлер после 1918 года лично больше не убил ни одного человека. Пропаганда стран антигитлеровской коалиции приписывала ему убийство Рема без каких бы то ни было оснований, словно не сознавая, что не фюрерское это дело – собственноручно расстреливать проштрафившегося соратника, вышедшего из доверия. Но пропаганде не годились убийства росчерком пера. Один убитый человек – это трагедия, а миллион погибших – только статистика. Точно так же убийство человека выстрелом в упор – это преступление, а убийство на бумаге – это политика. Гиммлер вряд ли способен был лично убить хотя бы одного человека, но бестрепетно отдавал приказы о массовых убийствах. Фюрер умел подбирать себе неплохих помощников, готовых ради торжества «германской расы» уложить в ряд не то что сотни – тысячи и тысячи трупов. И нашлось достаточное число исполнителей как в самой Германии, так и в оккупированных ею странах, готовых эти ряды трупов укладывать с искренним энтузиазмом или по трезвому расчету.

Йозеф Геббельс, будущий министр образования и пропаганды, в своем романе «Михаэль, или Судьба Германии в страничках дневника», написанном в 1924 году, но опубликованном только в 1929 году, утверждал: «Если мы одержим победу, создав новый тип немца, то мы воцаримся на земле на следующее тысячелетие… Панславизм! Пангерманизм! За кем же будущее? Нет, я не отступник. Я верю в нас, Германия… Мир принадлежит тому, кто в состоянии овладеть им». А в 1932 году, рисуя перед избирателями безотрадную картину послевоенных лет: «Четырнадцать лет обмана, голода, иностранного гнета, годы обмана мерзкой буржуазией, реакционными политиками, ненасытными марксистами и евреями», Геббельс уподоблял национал-социалистическое движение очистительной буре, призванной поднять народ на восстание и новую победоносную войну.

Накануне мирового экономического кризиса 1929 года некоторые весьма компетентные наблюдатели оценивали ситуацию в Германии с нескрываемым оптимизмом. Так, бывший рейхсканцлер Бернгард Бюлов писал в заключение своих мемуаров: «Чувство справедливости требует, чтобы позорные стороны политической жизни новой, республиканской Германии нашли самую суровую оценку. Продолжая внимательно наблюдать за текущими событиями… я с удовлетворением замечаю первые робкие проблески улучшения, которые можно видеть в области государственной жизни и народного хозяйства. Внутри страны воды захлестнувшего нас ноябрьского переворота начинают понемногу убывать. Горизонт внешней политики как будто проясняется. Рассудок снова заговорил, и надежда снова расцветает. Серьезный, в основе своей спокойный и разумный характер немца постепенно одолевает поток, грозивший вначале прорвать плотину и разрушить порядок. Типы, не обремененные знаниями и образованием, которые в первые годы оспаривали друг у друга власть, овладевая ею с переменным успехом, исчезли. Они уступили место людям, соединяющим знания с серьезностью, людям, из которых иные могли бы занимать министерский пост и в старой Германии. Из них в первую очередь я назову Густава Штреземана, сумевшего своим руководством внешней политикой в труднейших условиях приобрести доверие за границей и уважение прежних врагов, а этим самым и возможность для нас постепенного возрождения. С тех пор как Гинденбург взял в свои руки судьбы государства, с тех пор как он блеск своего имени и блеск своей личности отдал делу возрождения германского народа, престиж Германии за границей поднялся».

Генрих Гиммлер (1900–1945) – один из главных деятелей Третьего рейха, нацистской партии и рейхсфюрер СС (1929–1945)

И вдруг хрупкое благополучие, обретенное благодаря плану Дауэса, в одночасье обрушилось. Новый план Юнга, предусматривающий снижение репарационных платежей, не спас положения. Массовая безработица, страх перед повторением инфляции, неуверенность в завтрашнем дне, наконец, откровенно популистская и расистская демагогия толкнули миллионы и миллионы избирателей в объятия нацистов. Дальнейшее – известно.

Еще в апреле 1932 года Геббельс так отзывался о Гитлере: «Для настоящего политика нация – это то же самое, что для скульптора кусок мрамора». Но из германской нации лидер национал-социалистов собирался вырезать не новую Венеру Милосскую, а новое орудие войны.

Гитлер и нацисты фактически превратили прежнее федеративное германское государство в унитарное. Фюрер в «Моей борьбе» писал: «Под союзным государством мы понимаем союз суверенных государств, вступающих в связь совершенно добровольно, т. е. опираясь на свой суверенитет, и уступающих в пользу союза ту часть своих прав, которые неизбежно должны отойти к учреждаемому объединенному государству. На практике эта теоретическая формулировка не соответствует в полной мере положению ни в одном из существующих в мире союзных государств… Приходится иметь в виду, что и Германская империя образовалась не на основе свободного волеизъявления и равномерного содействия со стороны каждого из государств, а на основе гегемонии одного из них, а именно – Пруссии…