Кудесник прижал к себе Лену, закрыл глаза.

— Давайте… — просипел он, трясясь. — Ну… давайте…

И вдруг грянул выстрел. Всего один выстрел. Громкий, отдавшийся многократным эхом, но совсем не внушающий страха, да и вообще не вызвавший никаких эмоций. Слишком одинокий он был, слишком далекий для того, чтобы повлиять на ход событий.

Но он показался Егору знакомым — звук этого выстрела. Это была не винтовка, не боевая винтовка с ПСО-1 или более мощным оптическим прицелом, как у него за спиной, что-то другое. Простое и откровенное, как наш УАЗ на фоне американских офф-роудов…

Он так и не смог вспомнить, какое именно оружие так стреляет, но атака, которой он ожидал, так и не состоялась. Злобное дыхание и клокочущее рычание затихли. Было слышно лишь пение птиц в вышине и шум елей — равнодушных свидетелей всех комичных и трагичных событий, в которых участвовали люди и звери на этой необъятной сцене под Тунгуской.

Потом послышались шаги. Кто-то пробирался через лесные заросли.

— Человек волчаре друг, — тихо напевал этот кто-то, — эт-то знают все вокруг. Человек волчаре… Эй, ну ты долго еще стоять будешь?

Господи, до чего же знаком Егору был этот голос: всегда надменный, грубый, немного гнусавый, с «чисто бандитским» характерным нажимом. Голос, который говорит слово «СлыШшыШ» так, как его не скажет никакой авторитет с якорной золотой цепью на шее.

— Грэг? — Кудесник обернулся, увидел прямо перед собой лицо старого друга и поначалу даже не знал, радоваться ему или огорчаться, что встретились они именно здесь и сейчас.

Легкая небритость, волевой подбородок и спокойствие серых глаз с прищуром. На узких бесцветных губах — полуулыбка. Не в правилах Григория было выказывать истинную радость и бросаться в объятия. И хотя он был, конечно, рад, что наконец повстречал Кудесника, да еще и спас ему жизнь, все же заставить улыбаться свое огрубевшее, привыкшее к суровому выражению лицо он не мог.

— Нет, я его клон, — ответил тот. — Грэг создал свою лабораторию и теперь штампует клонов. Не слыхал? Ах да, вы же в последнее время как-то не совсем ладили, верно? Он, кстати, передавал, что нехорошо забывать хороших друзей.

— Ладно, — кивнул Кудесник. — Передай ему тогда при случае, что он мудила, раз не прислал тебя раньше. Из-за него нас чуть не сожрали волки. И кстати: если он сейчас мне не поможет, то у него реально станет на одного клона меньше.

Грэг усмехнулся. В одной руке он держал за лапы окровавленного рысенка, в другой — старый, добрый охотничий ИЖ-81 со скользящим затвором. Помповик хоть и не ахти, но Григорий отказывался его менять и на автоматические винтовки самых именитых производителей, и на автоматы, особенно «калаши», и даже продавать не хотел, когда реально деньги нужны были. Дом продал, а ружье оставил — вот такая преданность своему первому и, как он уверял, последнему оружию.

Он внимательно осмотрел раны на шее Лены, шмыгнул носом.

— Ну и чего ты ее держишь? Положи, пусть покоится с миром.

— Нет, — мотнул головой Кудесник. — Она жива, ее нужно показать врачу.

— Она жива, но она не дотянет до ближайшего поселка. Ты ведь и сам это знаешь.

— Дотянет. Я буду нести ее, помоги мне.

— О, да тут, как я погляжу, дело не простое, — понимающе кивнул Грэг. — Кажется, мой друг влюбился…

— Гришка, я не шучу: если она умрет, я вышибу себе на хрен мозги. Если ты не хочешь мне помочь — спасибо за секалана и проваливай к черту!

— Ладно-ладно, извини. — Григорий опустил мертвого рысенка и придержал собравшегося уходить Кудесника за плечо. — Я не думал, что у вас все так серьезно. Честно. Думал, это обычная… ну ты же себя знаешь, и я тебя знаю. Так что если это сможет тебе помочь, то тут неподалеку караван стоит, он направляется в Краснозвездный. Милости просим на борт, так сказать. Я там конвоиром, так что могу договориться.

— Ну, блин, Гришка… — растроганно ответил Кудесник.

Им повезло, что среди наемников, охраняющих караван, имелась женщина. Та еще, правда, стерва: габаритная, брутальная и грубая в общении, но, как предупредил Григорий, «добрая в душе», она сразу в лоб сообщила Кудеснику, что «сестричкой ему не нанималась», и потребовала от него СВД взамен за свои скромные услуги.

Егор же готов был отдать все, что у него имелось, лишь бы она помогла Лене выкарабкаться. Он не обращал внимания на колкие шуточки женщины-конвоира, промывающей девушке раны на шее, лице и руках, а затем смазывающей их какой-то зеленой мазью из жестяной банки. Не отвечал на вопросы старшего их группы. Он ни на чем не мог сосредоточиться, думая только о Лене.

Ее положили на полную тюков арбу, женщина-конвоир расстегнула на ней одежду до пояса, обнажив пораненную когтями грудь, но Кудеснику было абсолютно все равно, что остальные конвоиры искоса, но с явным любопытством посматривают на ее полушария.

— Вот и все. — Женщина-конвоир застегнула на Лене одежду, и мужики тут же отвернулись, будто и не подсматривали за молодой девушкой. — Теперь все зависит только от нее самой. Выберется, значит, будет жить. А нет, так нет… Ладно. — Вытерев руки о куртку, она хлопнула в пухлые ладоши. — Собираемся, чего рты пораскрывали? И так уже много времени потеряли.

Караван состоял из трех длинных телег, запряженных парой лошадей каждая, нескольких погонщиков — желтолицых монголоидных крестьян, державшихся отчего-то подальше как от Кудесника, так и от его девушки, и восьми человек сопровождения. Конвоиры. Главным в их команде был низкорослый, широкоплечий наемник по прозвищу Солевой, которому вместо «Грозы» лучше подошел бы громадный топор, но, похоже, в «мирное» время, когда не нужно ни с кем сражаться, хозяйкой каравана была именно эта женщина. Как ее здесь называли, Мать. Солевой подчинялся ей так же, как и все.

Караван следовал из Коломино на запад с грузом пшеницы, кукурузы и прочих злаков в далекое Офицерское, известное как город на границе белого периметра и средней полосы. Они двигались совершенно другим маршрутом, о котором ни Егор, ни команда кэпа, по всей видимости, не знали. Лесная дорога пролегала параллельно той, по которой он с новыми знакомыми направлялся из Каран-Ямы, и это было хорошо, поскольку идти еще раз тем путем, на котором их захватил «Сонный Янтарник», как-то особого желания у Звягинцева не возникало.

Уж лучше лесом, хоть, возможно, это и опаснее.

Грэг несколько раз делал попытки завести с Кудесником разговор, но тот, похоже, не мог думать ни о чем другом, кроме как о приближении к поселку. Все спрашивал, долго ли еще, и проверял пульс на шее Лены. Спрашивал и проверял. И все вытягивал шею, вглядывался вдаль, высматривал — не видны ли места вырубок? Принюхивался — не слышен ли запах костров? Прислушивался — не гам ли это вечно ругающихся за межу соседок?

— Как ты меня нашел? — неожиданно спросил он Грэга.

— Интуиция подсказала.

— Я серьезно.