Когда его понурый силуэт почти целиком слился с темным лесом, Грэг, будучи православным, перекрестил его в воздухе и, смахнув с лица слезу, оглянулся к своим. Они смотрели на него теперь с пониманием, осознав, что недооценили силу их дружбы с Кудесником. Большинству из них приходилось терять друзей.

А как только Кудесник исчез из виду, КИП на руке Грэга подал короткий двойной сигнал. Это значило, что кто-то из его френдов вошел в сеть после пребывания в оффлайне. Так бывает часто, потому как в большинстве мест Атри нет покрытия. Но Грэг, наморщив лоб и сложив все фрагменты мозаики воедино, уловил связь между ушедшим другом и появившимся сообщением. Закатав рукав, он убедился в собственной догадке: в правом углу экрана в закладке списка друзей, на самом верху мелькало: «Куде$ник» и его код из двенадцати цифр. Ошибки не было, Кудесник дал обнаружить себя, зарегистрировавшись в сети под своим именем.

— Ну и дурак, — с прискорбием повел подбородком Григорий. — Ну и дурак же…

Кудесник чувствовал себя одиноким, как, наверное, еще никогда до этого. Он казался себе разменной монетой, которую забросили в аппарат с одним-единственным каналом — тем самым, по которому она неизбежно скатится на самое дно. Без права на возвращение, без возможности где-нибудь свернуть и избежать уготованной участи. И сколько бы она ни звенела, ни пыталась остановиться где-нибудь, задержаться, у нее не было ни единого шанса. Исход, предначертанный судьбой, неумолимо приближался, и Егор чувствовал жар его близости.

Не дающее даже проблеска надежды на повторную встречу прощание с другом и расставание с человеком, который был ему дороже жизни, спутавшись в тугой колючий ком, до крови скребли его душу. Он чувствовал себя ничтожеством, не способным обезопасить близкого человека иным способом, как только позорно сбежать от него, чувствовал себя неблагодарной тварью, обидчивым сопляком, не умеющим дорожить истинной дружбой, преисполненным дешевого высокомерия и считающим без всякого на то основания, что со всеми своими напастями справится сам.

Он ненавидел себя за дряблость характера, а оттого, злой и нелюдимый, шагал, не разбирая дороги. Луна освещала ему путь, и внезапно хлынувший дождь не давал возможности расслабиться, действуя на него как желанный раздражитель, как удары хлещущего себя по лицу боксера, разогревающегося перед боем. Он двигался в глубь леса, уже и не зная толком, ни куда идет, ни зачем.

Чувство самосохранения забилось в дальний угол его сознания, и то, что страшило остальных бродяг, продвигающихся по зоне осторожным шагом, больше не распространялось на Кудесника. Он не боялся смерти, и, может, именно поэтому она обходила его стороной.

Бродяга шел, более не приглядываясь к крадущимся от дерева к дереву призрачным теням, к поблескивающим в бликах ослепительно-белых молний мокрым стволам елей. Не прислушивался к шуму дождя. Егор больше не испытывал страха ни перед чем. Единственное, чего он просил у Бога в этот час, — возможности умереть в бою. В бою, на который он идет сам, добровольно. Готовясь сразиться с преобладающими силами «монголов», чтобы прежде, чем отдать Богу душу, отправить их в ад как можно больше, ведь они наверняка уже выдвинули отряд для радушной встречи с ним.

«Главное, не попасться на какую-нибудь убогую ловушку, — думал Кудесник. — Не позволить издеваться над собой, не позволить стать посмешищем, наглядным примером того, что происходит с людьми, которые осмеливаются бросить хану вызов. Уж лучше смерть от когтей волков. Уж лучше смерть от испепеляющей аномалии».

Но никакой зверь в эту непогоду не решился перейти ему дорогу. И хоть бродяга держал в руке лишь нож с несмываемой волчьей кровью, это все равно было молчаливым знамением — бойся этого человека все живое. И никто не смел пренебречь этим предостережением. Не зря говорят, что отчаявшихся людей, с огрубевшей, камнем тянущей вниз потяжелевшей душой, не берут даже пули. Именно в таком состоянии люди способны на самоотверженные поступки. Но Егор не готовился к чему-то подобному. Скорее он просто двигался навстречу заготовленному судьбой финалу.

Не осознавая толком ни цели, ни смысла своего скитальчества, тем не менее он понимал, что должен идти. И именно в этом направлении — куда толкала его внутренняя сила. Остановка была равна откату назад на длинные километры пройденного пути. Как в какой-нибудь игре-змейке, где попадание на определенные квадраты означает переход на десять шагов назад. А посему Кудесник не позволял себе замедлять шаг. Он считал, что если на экранах ордынских хакеров его видят как мелкую мерцающую красную точку, то пусть знают, что эта точка безостановочно движется. Бесстрашно продирается сквозь ночь и дождь, а не дрожит под деревами, боясь развести костер.

«Точка» не могла этого знать наверняка, но лица напыщенно улыбающихся еще минуту назад, довольных своей работой ордынских хакеров и вправду имели теперь озадаченное выражение. Потому что хоть Кудесник и не отдавал себе в этом отчет, он двигался прямиком в их сторону, на юго-запад. К Ордынцу.

И пусть бродяге казалось, что пространство его жизненного пути неумолимо сужается — как колпак волшебника, который, несмотря на свою ширину вначале, заканчивается тупиком, — остановить его сейчас не мог бы и сам дьявол. Не беспокоило Кудесника и то, чем в действительности мог оказаться тупик: глухим колодцем, который сколь ни углубляй, а проблеска света в конце так и не будет, или все же шахтой, скребя ногтями землю которой можно выскрести себе шанс проклюнуться наружу.

— Посмотрим еще, — шипел он.

Верно, для любого из этих вариантов была приготовлено свое развитие. Оставалось только ждать.

И, судя по безостановочно дрожащему виброзвонком КИПу, ждать осталось недолго. Это падали на почтовый ящик накопившиеся за несколько дней сообщения. Почти все от одного адресата. Почти все с требованием явиться с повинной, и тогда, быть может, хан сжалится и подарит ему мгновенную смерть.

Что ж, Кудесник шел туда, куда его приглашали. Только вот почему глаза смотрящих в монитор с недоверием следят за перемещениями красной точки? Неужели не готовы встретить самого ожидаемого за последних шесть дней гостя?

Кроме «приглашений» хана и объявлений в общем канале насчет непыльной работенки по части поимки бродяги, Егору пришли еще несколько сообщений от хороших знакомых, бродяг, которые интересовались его самочувствием и спрашивали о дальнейших планах. Даже спам проскакивал: широкий выбор оружия со склада, точка для приема цацек по наивысшей цене, дешевое снаряжение, подряды на сопровождение караванов, на поиски человека, цацек, предложения ученых установить очередные нано-устройства у черта на куличках и прочее.

Кудесник читал каждое сообщение, даже если это было предложение посетить бар «Танцующие хуги» в Яханд-Мале со стриптизершами, которые всего за сотку долларов «удовлетворят все твои похотливые желания». Это позволяло ему хоть на какое-то время отвлечься, мысленно вырваться за пределы стеклянного тоннеля, сомкнувшегося над ним. Да вот только облегчения это не приносило. Вникая в смысл выстроенных в предложения слов, он вроде как даже отрекался от своей больной одержимости переть наперекор своей судьбе. Но стоило ему вновь перевести отвыкшие от темноты за время чтения глаза на дорогу, как тягостные мысли снова вползали в голову, как черви в яблоко.