— Это необходимо, — честно ответил он.

Марджори высвободила руки из его рук и, поднявшись с места, начала ходить взад и вперед по маленькой комнате. Одно из окон было приоткрыто, и этого оказалось достаточно, чтобы прохладный ноябрьский ветерок колыхал белые кисейные занавески, висевшие до самого пола.

Она пыталась думать. Она хотела сказать да, она выйдет за него замуж. Но вне зависимости от того, что Раштон может чувствовать сегодня, придет время, когда он пожалеет о том, что взял ее в жены. Она слишком хорошо знала глубину его ответственности перед родом Раштонов.

— Как насчет вашей семьи, вашей матери? — спросила она, поворачиваясь и глядя на него сверху вниз.

— Мама хочет, чтобы мы поженились, — ответил он, откидываясь на спинку стула.

Марджори так и думала, но все же она не могла не почувствовать некоторого удивления.

— Полагаю, она сказала вам, что сняла для меня это заведение.

— Да, сказала, — ответил Раштон. — Хотя я знаю, что она до некоторой степени руководствовалась своей привязанностью к тебе. Думаю, она надеялась, это будет мне уроком. В нашей недавней беседе она дала мне понять, что я чересчур высокого мнения о своей персоне и чересчур много забочусь о выгодной женитьбе.

Марджори сделала глубокий вдох. В этом была суть дела.

— Как бы сильно я ни хотела принять ваше предложение, Раштон — потому что я признаюсь, что мое сердце полностью занято вами, — я не могу выйти за вас замуж. Я убеждена, что вы потом будете меня презирать, считая недостойной вашей семьи. Особенно теперь, когда у меня есть магазин.

— Мне нет до этого дела, — ответил он, нежно улыбаясь. — И, может быть, ты забыла, что теперь у тебя весьма хорошие родственники. Твоя сестра, позволь тебе напомнить, — графиня Сомерсби.

Она почувствовала испуг, услышав легкую поддразнивающую нотку в его голосе. Страх, что ее решимость отказать ему может поколебаться, если он будет продолжать мягко дразнить ее и смотреть на нее с озорным светом в глазах, подтолкнул ее продолжать:

— Вы забыли о Чарли? Я обещала, что он будет рядом со мной.

— Я уже сказал Чарли, что он приедет к нам и будет жить у нас, если ты решишь выйти за меня замуж.

— Вы сказали ему, что собираетесь сделать мне предложение?

— Да. Это казалось уместным, раз ты намерена его усыновить. Я думал, что мне следует получить его одобрение. Наш брак приведет к тому, что ему снова придется переехать. Но когда я подчеркнул, что он сможет каждый день навещать в конюшне серых лошадей, у него не было ни малейших возражений.

Марджори очень тронуло то, что он уже пообещал заботиться о Чарли. Но все это ничего не меняло. Со временем Раштон непременно начнет жалеть о своем неравном браке.

Потому она пошла к двери на лестницу и сказала:

— Моим ответом должно быть нет. Я уже пошла по этой дороге. — Здесь она сделала жест в сторону лестницы и нижнего этажа, где вверх по лестничному колодцу плыл смех нескольких клиентов. — Я собираюсь переехать в Лондон и открыть там новый магазин, надеюсь, к февралю или марту. Поскольку Дафна будет жить в Оксфордшире, я знаю, что она захочет часто приезжать в Бат. Мое присутствие может только пойти во вред ее социальной карьере. В Лондоне я останусь в большей безвестности. Раштон, вы не можете хотеть жениться на портнихе!

— Какую ерунду ты говоришь! — вскричал он, вставая со стула и подходя к ней. — Или ты подумала, что я легкомысленно пришел сюда, не обдумав те самые вещи, в которых заключаются твои возражения? Я смог отбросить неравенство наших положений. Я полностью примирился с этим, я самым смиренным образом прошу тебя поверить мне. Сейчас мне было бы все равно, даже если бы ты была нищенкой и просила милостыню на улицах. Я бы все-таки хотел, чтобы ты стала моей женой!

Марджори улыбнулась.

— О, я думаю, вы бы все же колебались, просить ли руки нищенки, — ответила она поддразнивающе. Он поднял голову и взял ее руки.

— Может быть, это небольшое преувеличение. Но я люблю тебя, Марджори, действительно люблю. И я хочу, чтобы ты стала моей женой.

— Со временем вы станете презирать меня. Я слишком хорошо вас знаю. Вы сами себя обманываете. — Она почувствовала, как от горя у нее сжимается горло, и шепотом закончила:

— Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я решила. Я еду в Лондон.

Раштон сделал единственную разумную вещь и заключил ее в объятия, крепко целуя в губы.

Марджори чувствовала нараставшую боль в горле, когда слезы покатились по ее щекам. Она мягко обняла его за плечи и прижала к себе, упиваясь этим последним моментом в его объятиях, запоминая сладость его губ на ее губах, желая, чтобы она смогла навеки остаться в этом круге его любви.

Время исчезло, когда он еще ближе притянул ее к себе, его тело прижималось к ее телу, сила его объятия внушала ей глубокое чувство безопасности.

— Я люблю тебя, — выдохнул он, нежно целуя ее в губы. — Я люблю тебя.

— Раштон, — прошептала она. — Если бы только это было возможно.

— Но это возможно, моя дорогая. Только скажи мне, что ты выйдешь за меня.

Он не стал ждать ее ответа. Его руки так тесно прижимали ее к нему, что она боялась, что может исчезнуть. Она хотела раствориться в нем, поверить, что он говорил правду, что он никогда не пожалеет об этом.

Но нет, она не могла в это поверить. Марджори наконец отстранилась от него и просто сказала:

— Я не выйду за вас. Мне очень жаль. Пожалуйста, уходите.

Она опустила глаза, чтобы он не мог увидеть слепивших ее слез.

— Понимаю, — медленно ответил он. — А ты уверена, что все дело только в том, что ты занимаешься торговлей, а я — нет?

Она кивнула, вытирая слезы тыльной стороной ладоней.

— Ну что ж, — тихо сказал он. — До свидания.

Марджори почувствовала, что у нее в груди переворачивается сердце. Неужели он действительно уходил? Она не хотела, чтобы он уходил, но он все-таки должен уйти! Он должен!

Она закрыла глаза и слушала звук его шагов, когда он быстро сбегал по лестнице. Она подумала, что на всю жизнь запомнит этот тяжелый, глухой звук.

Собрав все свое мужество, сильная в своей уверенности, что она приняла правильное решение, она проглотила слезы, грозившие подчинить себе решимость ее сердца, распрямила плечи и, вытерев глаза платком, который она поспешно достала из кармана платья, спустилась по лестнице, чтобы приветствовать своих клиентов.

Через несколько часов Чарли сидел в одном из бархатных кресел у окна, выходящего на улицу, и болтал не достающими до пола ногами. Из окна он наблюдал за каретами и пешеходами, заодно оглядывая и покупателей, заходящих к ним, одновременно громко декламируя Марджори алфавит. Она вполуха слушала его, набрасывая эскиз вышивки для стеганой зимней шляпки бордового бархата.