– Нет. Только не «скорую», – замоталголовой Петька. – Меня никто не должен видеть. Я или в тюрьму попаду, илименя люди Ворона на тот свет отправят. Вези меня к Люське. Ты права, Люськаменя выходит и обязательно поймет.

– И почему вы, мужики, своих женначинаете ценить только тогда, когда попадаете в переплет…

С трудом подняв Петьку с пола, я обратилавнимание на то, что он и в самом деле стал выглядеть намного хуже. Он веськак-то осунулся, побледнел, а его плечо было насквозь пропитано кровью. НакрывПетьку с головой пледом, я схватила его руку и потащила к выходу. Как только мывышли из подвала к машине, бабулька с ужасом посмотрела на идущий плед изаверещала:

– Свят, свят, свят! Спаси, ЦарицаНебесная!! Привидение!!!

Не обращая внимания на ее визг, я положилаПетьку в так называемый багажник и закрыла задние двери джипа. Затем довольнопотерла руки, подмигнула бледной как смерть старушке и ощутила, как меня обдалокакой-то незримой горячей волной. Возле бампера моего джипа стояла та самаязеленая иномарка, которую очень боялся Петька. Следом за ней подъехала другая,черного цвета. Из машин вышли бритоголовые ребята, которые смерили меняподозрительным взглядом и задали вопрос:

– Привет, красавица. Ты откуда такаявзялась?

– Как это откуда? – Я стараласьдержать себя в руках, но тут же почувствовала, как мое лицо залилось алойкраской.

– Мы имеем в виду, ты местная?

– Московская я.

– По номерам видим, что не деревенская.

– Если видите, то чего спрашиваете?

– А здесь что делаешь?

– К подруге приехала.

– К какой подруге?

– Как к какой? – не поняла явопроса. – К своей.

– В какой квартире она живет?

– В двенадцатой, – не моргнув глазомсоврала я.

– А машину ты чего так подогнала? Чеговход в подъезд перегородила?

– Моя подруга с температурой лежит.Ангина. Заболела она очень. Она мне позвонила и сказала, что у нее телевизорсломался. Говорит, что вызвала мастера, да только тот сказал, что ее телевизорпочинить нельзя, то есть вообще-то можно, но у него при себе нужных запчастейнет. Везите, говорит, его в мастерскую. А у меня машина есть. Вот я и приехала,чтобы телевизор в ремонт отвезти. Болеть без телевизора последнее дело…

– Ну и как, погрузила свой телевизор?

– Погрузила, – я кивнула и тут жеопомнилась. – А вы кто такие? Что вы мне тут за допрос устраиваете? Ипочему, собственно, я обязана вам отвечать?! И вообще, мне уже ехать пора.

Один из братков одарил меня насмешливымвзглядом и посмотрел на балкон второго этажа, где стояла уже до боли мнезнакомая старушенция.

– День добрый, мать.

– День добрый, сынок.

– Мать, ты местная? Ты в этом доме давноживешь?

– Давно, сынок. Ровно с того самого дня,как этот дом построили.

– Значит, мать, ты тут всех знаешь?

– Знаю, сынок. Знаю. И всех, кто раньшежил, и всех, кто только въехал.

– Тогда, мать, ответь мне на вопрос: ктоу вас в двенадцатой квартире живет?

– Дед там один жил, умер месяца дваназад. Квартира была родственникам отписана. Там сейчас ремонт идет. Я уже наэту квартиру в РЭУ жаловалась. Ремонт затеяли. Сверлят, стучат, стены всепереломали, того и гляди, не сегодня-завтра дом рухнет. Пообещали меры принять.

– Значит, никакая девушка с ангиной тамне живет?!

– Не живет. И телевизор она никакой ненесла. Он у нее сам шел.

– Кто шел? Телевизор?!

– Не знаю, кто шел. Она его пледомнакрыла и выволокла. Я у этого телевизора, который своими ногами ходит, ботинкимужские видела. Настоящие мужские ботинки.

– Спасибо, мать. Спасибо.

В тот момент, когда один из братков ринулся кбагажнику для того, чтобы его открыть, я быстро перегородила ему дорогу излобно произнесла:

– На каком основании?! Это моя машина имой багажник. Мне самой решать, что именно в него класть!

– Отойди с дороги, а то щас мигом безвсех зубов останешься!

– Это ты у меня сейчас без всех зубовостанешься! Если ты меня хоть пальцем тронешь, тебе твой шеф самолично все зубывместе с деснами вытащит!!!

Видимо, браток не ожидал такой откровеннойнаглости и посмотрел на меня удивленным взглядом.

– Е-мое… Баба, те чо, жить надоело?! Тычо, совсем нюх потеряла?! Ты вообще кто такая?

Я облокотилась о задние двери багажника, затемулыбнулась ослепительной улыбкой, кокетливо поправила вырез на платье ивызывающе произнесла:

– Вообще-то, я не баба… Вообще-то, я женаВорона…

Я первая нарушила молчание и попыталасьпривести в чувство слегка ошарашенных мужчин.

– Вы прекрасно слышали, что я сказала, имогу повторить это еще раз. Так что, ребята, если не хотите неприятностей, то яуезжаю.

– Пацаны, телка, по-моему, на понт насберет. Она, в натуре, по зубам щас схлопочет.

Посмотрев на братка, который только чтопроизнес эту столь неприятную фразу, я попыталась скрыть охватившее меняволнение, которое ну никак не хотело скрываться и завладело всем моим организмом.

– Да ты как со мной разговариваешь?!Какая я тебе телка?! Телка знаешь где?! Если Ворон узнает, как ты меня назвал,ты не только по зубам, но и по кой-чему другому схлопочешь. А ну давай звониВорону и говори, что ты к его жене пристаешь с грязными домогательствами,угрожаешь, оскорбляешь, в общем, житья ей не даешь.

– Ворон не женат, – слегка побледнелбраток.

– Ворон женат давно и надежно. И не наком-нибудь, а на мне.

– Я те говорю, он не женат, в натуре.

– А я тебе говорю, женат. А если ты насвадьбе не был, то только по той причине, что плохо работаешь и авторитетом усвоего шефа совсем не пользуешься. Ты бы к мужикам каким пристал, а не кбеззащитной девушке. Правда, я только на первый взгляд беззащитная, а такзащита у меня в виде крутого мужа, дай Бог каждому…

– Ну смотри, – хмыкнул браток излобно оскалился.

– Куда смотреть-то?