Этьен сел, ему устроили овацию, Нина встала, чтобы расцеловать друзей. Этьен счел нужным повторить: «Я ни при чем, это все он…» Адриен шепнул ей на ухо: «У нас для тебя всегда будет под паром новенькая тачка с полным баком…»

25 декабря 2017

У меня кровь застыла в жилах, когда я узнала его внедорожник с цифрами 69 на номере. Он меня не заметил. Сзади сидела блондинка. Луиза. Она тоже меня не увидела и догадаться не могла, потому что не думала, что я здесь. Сколько у нас было шансов встретиться у приюта в канун Рождества? Я притормозила и смотрела в зеркало, как они вылезают из машины, раздевая их глазами. Мои руки, вцепившиеся в руль, дрожали, а тело словно подвесили в пустоте.

Я сказала Нине, что возьму сестричку для Николя. «Заберешь ее через три недели. – Она сверилась с календарем. – 19 января. Во вторник. Вторник – хороший день для усыновления». Не знаю, почему она так сказала. В памяти не осталось никаких детских воспоминаний о вторниках.

Мне захотелось выйти из машины, дойти следом за ними до приюта, подслушивая разговор.

Этьен был в парке, с капюшоном на голове. Его манера держаться не изменилась. Я сумела разглядеть нос и рот, но не глаза, он почему-то держал голову опущенной. Подросток рядом с Этьеном, его сын, выглядел совершенной копией папаши. У Луизы был озабоченный вид, она выглядела усталой.

Я застряла. Не могла ни уехать, ни выключить двигатель, ни выйти из машины. Мне вдруг представилось, что Этьен сейчас украдет у меня «сестричку» Николя. Что Нина отомстит мне таким образом, отдав кошку 19 января. Что они явились за всеми тремя котятами из помета, чтобы не разлучать их. Я заплакала и рыдала долго, очень долго…

Я подняла голову в тот самый момент, когда они появились на улице в сопровождении той низенькой женщины, которая водила меня на кошачью половину. Она держала на поводке пса, Нина, Этьен, Валентин и Луиза стояли рядом. Все посмотрели в мою сторону, Нина что-то сказала, Этьен повернул голову, и прошла вечность, прежде чем он заметил мою машину. По лицу было ясно, что Этьен колеблется, но в конце концов он все-таки подошел. Один. Я не шевельнулась. Не могла уехать. Я ждала. Сердце возомнило себя тамтамом.

Этьен постучал по стеклу. Сказал: «Полиция, ваши права, пожалуйста…»

Из глубины его глаз на поверхность всплыло наше детство. Как сброшенная рептилией сухая кожа. Взгляд источал смех и отчаяние. Мы не виделись семнадцать лет, четырнадцать из которых даже не разговаривали.

При последней встрече дело чуть не дошло до рукоприкладства. Никого в жизни я не ненавидела сильнее этого человека.

Он стоял рядом, наклонившись ко мне. А бал правило ледяное утро.

Я опустила стекло. Впустила холод и долго смотрела на него. Мы, должно быть, мерились морщинами – львиной на лбу, морщинами марионетки и кисетными, «долиной слез» под глазами[133] и обвисшими веками. Кого мы перецеловали за прошедшие годы? Сколько их было?

– Почему ты плачешь? – спросил он.

– Потому что ты решил перехватить у меня котенка.

Май 1996

Они женаты десять месяцев.

В 7 утра Эмманюэль целует ее в шею, прежде чем уйти на работу. Она мурлычет от удовольствия и тут же снова засыпает. Каждое утро она первый раз открывает глаза около десяти, вновь погружается в сон на пятнадцать минут, потом еще на пять. Мужество, ау! 10:30. Нет сил… Вернемся в забытье. 11:15 – последний предел – придется встать, чтобы выглядеть свежей к возвращению Эмманюэля на ланч. Пусть думает, что она поднялась не позже восьми. Она принимает душ под радио. Ей нравятся голоса дикторов.

Служанка Натали уже на кухне. Снова появился невидимый персонал первых дней замужней жизни. К превеликому отчаянию Нины. Она предпочла бы сама готовить и заниматься домом, но, как только заикнулась об этом, муж резко оборвал ее. Нет! Нине не нравится эта женщина, но она работает на Дамаммов целую вечность, так что протестовать бессмысленно.

Натали готовит всю еду. Эмманюэль приходит около часа, чтобы побыть немного с женой, он говорит, что так время проходит быстрее. Изменить распорядок дня могут только важные совещания или командировки. Так происходит жизнь Нины с сентября.

Через два дня после свадьбы Эмманюэль попросил жену уволиться с работы.

– Ты больше не можешь работать помощницей финансового директора.

– Это нелепо! Мне нравится то, что я делаю.

– Знаю. Но тебе придется найти другие занятия. В будущем году я возглавлю компанию. Жена патрона не может трудиться в офисе в качестве… Да в любом качестве! Тебе больше не нужно зарабатывать на жизнь.

– И чем я займу свое время?

– Будешь заботиться о муже, наводить красоту и тратить наши деньги… Пусть все заботы и печали останутся в прошлом. Занимайся тем, что тебе нравится. Я люблю тебя. Я хочу баловать тебя. Делать твою жизнь чудесной. Ни о чем не печалься.

Нина прикусила ноготь большого пальца и задумалась.

– Тогда я продолжу учебу.

– Зачем?

– Ради знаний. Я могу поступить на заочный.

– Ладно, раз тебе так хочется… Твои желания – приказ для меня, любимая.

Она записалась в «Грету»[134], чтобы дистанционно учиться на графика, купила ноутбук – и продержалась до зимы. Три месяца. Работать дома, мотивировать себя, регулярно выполнять задания, осваивать учебники и пособия на дискетах – все это оказалось ей не по силам. Она подолгу валяется в кровати, наводит красоту, меняет платья и цвет волос, обедает с мужем, смотрит сериалы по телевизору, слушает музыку, читает, ходит по магазинам. Иногда едет в дом Пьера Бо, пьет кофе с Жозефиной, ласкает животных. Паола умерла от старости во сне. Нина кремировала ее и развеяла прах на могиле деда. «Будете отдыхать вместе, как раньше».

Две старые кошки из дома не выходят, спят целый день на кровати. Она могла забрать их с собой, но у Маню аллергия на шерсть животных. Он пообещал справиться, но ничего не гарантировал. «Лекарства не всегда действуют…»

По воскресеньям они обедают в Замке, в огромной столовой, где Ге учила ее вальсировать. Нина больше слушает. Высказывается редко: политика и дела компании мало ее интересуют. Всего один раз, разгоряченная поммаром[135] 1989 года, она возмутилась скандальным решением Ширака о ядерных испытаниях во Французской Полинезии. Семейство удивилось, отреагировало вежливыми улыбками, не поняв причины подобной реакции. Полинезийцы и Большой Барьерный риф так далеко от Бургундии…