М-да…

Захотелось пропеть пару строчек из песенки: «Все пройдет — и печаль, и радость…», только бы память вернулась ко мне. Кислющую воду из стакана выпила залпом.

— Он что, туда лимон выжал? — пожаловалась я Мурзу, который только лениво глаз приоткрыл.

Кот собирался спать, и излияния моей души его волновали мало.

Долго ждать действия зелья не пришлось. Головная боль проходила мягко, плавно угасая с каждой минутой, а вот память вернулась рывком, сотней нахлынувших, как лавина, картинок.

Вот я стою перед дверьми чердака. Вот Эльвира захватывает мое тело. Вот она же разбивает бутылки с вином. Вот Глеб меня целует и тащит в спальню.

Ой, стыдоба-то какая!

Вот меня пытаются уложить спать, но я же пьяная и упрямая. А вот предательская шоколадка, после которой меня вырубает!

Все встало на свои места. Я вчера напилась, как малолетка, и пошла бедокурить. Но то ли я везучая, то ли судьба ко мне милосердна — приключений на пятую точку не нашла, более того, отделалась, можно сказать, легким испугом. Попалась Глебу, который умудрился меня обезвредить и уложить спать.

«Эй, Шиза! — из глубины сознания пришлось позвать Эльвиру. — Чего молчишь? Стыдно тебе?»

Проигнорила. Обиделась на вчерашнее, истеричка пьяная, теперь небось раны зализывает.

Зато одно я для себя точно решила — с алкоголем теперь однозначно не дружу. Если у меня так от вина катушки сорвало, страшно подумать, что было бы, попадись напиток покрепче.

Тяжело вздохнув, начала придумывать, как поступить дальше.

Собраться и свалить тайком из глебовской комнаты или дождаться магистра?

В итоге решила, что дождусь. За вчерашнее надо и извинения попросить, и спасибо сказать.

Чтобы не мучить себя бездельем, начала расхаживать по комнате. Первые минут тридцать честно нарезала крути по пушистому ковру, заглянула в ванную комнату, убедилась, что с прошлого раза ничего там не изменилось, застирала свои многострадальные носки от вина и даже подол платья попыталась очистить, но где там. Пятна въелись капитально и, видимо, навечно.

— Два платья за сутки, — развешивая вещи по нашедшейся бельевой веревке, бубнила я. — Такими темпами Академия скоро не сможет обеспечить мои потребности в одежде. Придется искать богатого спонсора.

Закончив со стиркой, я вернулась в комнату. Мурз дрых на кровати, свернувшись клубком. Будить кота от скуки не стала, принялась вновь наворачивать круги. На этот раз терпение лопнуло быстрее. У Глеба даже книг интересных почитать не было. Зато на столе обнаружилась стопка чистой бумаги и карандашики.

— Сейчас буду играть в художника, — вдохновилась я новой идеей и, притянув к себе всю кипу, со рвением Леонардо да Винчи приступила к сотворению собственного шедевра.

Главной моделью был выбран кот, но через десять минут безуспешных стараний поняла — художник во мне умер еще в младенчестве. Мурз на бумаге был ужасен и напоминал мутировавшего после Чернобыля монстра.

— Что ж, шедевры за пять минут не создаются, — утешилась я и отложила свое творчество в сторонку. Вот только зацепила по пути рукой что-то: то ли рычажок, то ли кнопку какую на выступах стола.

Послышалось мерное жужжание шестеренок механизма, а затем после легкого щелчка столешница разъехалась на две равные части, обнажая передо мной секретное отделение.

Ух ты! Так вот где хранятся магистровские секретики!

Я уже протянула руку, чтобы схватить один из верхних листков бумаги, которые так и манили меня секретностью и притягательностью, но…

Вот не буду! Усилием воли заставила себя убрать загребущие лапки от чужих тайн. Не мое это дело! Да и не платят за добро чтением спрятанных документов!

В итоге решила убраться от греха подальше. Как закрыть отделение обратно, не знала, поэтому просто отошла от стола и вернулась на кровать. Как оказалось, вовремя, стоило моей попе коснуться матраса, как в комнату телепортировался законный хозяин. Да не с пустыми руками, в одной мое платье из родного шкафа, а в другой туфли.

Вау! Плевать на все, что вчера несла шиза, но Глеб — замечательный! Даже сердце чаще забилось. Как минимум во внимательности и галантности ему равных точно не было.

Я перебрала в памяти своих немногих парней и мужчин, но ни один из них не догадался бы принести мне сменную одежду в подобной ситуации. Максимум меня бы облагодетельствовали сомнительным комплиментом о том, что с утра и в нижнем белье я выгляжу потрясающе.

Глеб же поступил как умудренный опытом самец:

— Выглядишь ты в белье, конечно, потрясающе, но из комнаты в таком виде я тебя не отпущу. Не пристало молодой фрейлине голышом по Академии разгуливать.

Протянутое платье я приняла с благодарностью.

— Я могла и вчерашнее одеть. Добралась бы до комнаты темными закоулками и переоделась бы там, — пожала плечами и попыталась сделать свой вид как можно более равнодушным.

— Еще чего не хватало. Чтобы ты в мокрых носках и грязных платьях расхаживала. — Магистр усмехнулся, но только улыбка мгновенно пропала, едва его взгляд упал на столешницу с открытым потайным отделом. Лицо мужчины мгновенно окаменело, а голос похолодел. — Ну, и как много ты прочла?

— Хорошо же ты обо мне думаешь, — съязвила я, пыхтя и застегивая застежки на корсете. — Я ни одной бумажки не тронула, хотя соблазн был. Если честно, то не представляю, как вообще умудрилась открыть ящик. Я просто сидела за столом и рисовала, а потом, наверное, зацепила механизм какой-то. В общем, не читала я ничего. Не мое это дело.

— Серьезно?! — Его брови удивленно поползли наверх.

— Клянусь усами Мурза! — заверила я зельевара.

Кот, услышав, что речь зашла о нем любимом, недовольно мявкнул и перевернулся спать на другой бок.

Мужчина подошел к столу и вытащил оттуда, не глядя, с сотню листов и документов.

— Держи, разрешаю посмотреть, — доверительно протянул он мне всю эту кипу.

Я с сомнением приняла бумаги и с трепетной осторожностью перевернула первый листок.

Пустой.

Второй, третий, четвертый. Все девственно чисты.

— Какие-то чернила особые? — прищурившись, поинтересовалась я. В меня закрадывались смутные подозрения. — Или это шутка?

— Не совсем. — Глеб внимательно изучал мою реакцию. — Но листы действительно чистые.

— Тогда зачем? Какой смысл прятать обычную бумагу?

— Огромный, Эля, огромный. — Магистр присел на краешек кровати и протянул руку к спящему Мурзу, приласкать за ушком. — Ты прости меня, но я совсем забыл об этом аттракционе людского любопытства.