– Все, все, кому говорят, все закончилось. Пошли отсюда.

Он попытался навесить на парня рюкзак, но Женька промычал что-то невнятное и повалился на снег.

– Еще чего, – Егор рванул его за ворот бушлата, – валим отсюда, кому сказано. Видишь, темнеет уже. Или ночевать здесь придется.

Это подействовало, Женька кое-как поднялся на ноги, покачался, вытер лицо горстью снега и потопал по своим же следам, через орешник вниз к болоту. Идти молча было невмоготу, тишина давила, чавканье болота под ногами казалось слишком громким, рана над бровью саднила. Егор тронул ее кончиком пальца – вроде не больно. Но береженого бог бережет. Егор на ходу скинул рюкзак, нашел в нем леккер с йодом и произнес негромко:

– Стой. Помоги мне, – и протянул леккер обернувшемуся Женьке. Тот взял лекарственный маркер и непонимающе уставился на него. Пальцы подрагивают, нижняя губа прикушена, бледный, того и гляди уронит что-нибудь или сам свалится. Точно, в мох полетел леккер, Егор и Женька нагнулись за ним одновременно, стукнулись лбами. Женька улыбнулся и поднял маркер. – Давай, не стой, – подогнал парня Егор, – оказывай мне первую помощь. Я зеркало дома забыл.

Женька зубами стащил коричневый колпачок, прицелился, прижал «острие» к ране, провел вниз, но рука снова дрогнула, и штрих получился длинный, до середины переносицы. Егор отпрянул, перехватил Женьку за запястье и сжал его:

– Еще раз, чтоб я чувствовал, – и пригнул голову.

На этот раз получилось хорошо, Женька даже смог описать вид раны: крови нет, царапина длиной сантиметра три. Егор забрал у парня йод, бросил в рюкзак и мотнул головой: иди вперед, я за тобой. Сам двинул следом, поглядывая по сторонам. Темнеет быстро, надо найти что-то приличное, и поскорее, чтобы в болоте не заночевать. А завтра идти по следам колес дальше, вряд ли дом на болоте очень далеко, но неизвестно, какой сюрприз поджидает их там. Женька плелся впереди, запинался и сутулился, как столетний дед, на его шапке образовался целый сугроб. Чтобы не психовать и не сойти с ума от могильной тишины вечернего леса, Егор заговорил, обращаясь к Женькиному рюкзаку:

– Бывает, да. Как нарвешься, на всю жизнь запомнишь. Я один раз знаешь как попал, до леса еще, сразу после училища, когда деньжат по контракту заработать уехал. Контакт был внезапный, положение неудобное – лицом к лицу, в цейтноте. В доме еще оппоненты, если выйдут на шум – стрельба начнется, а нам это ни к чему было.

Егор замолчал, перепрыгнул лужу, накопившуюся во мху, снял шапку и стряхнул с нее снег.

– А дальше что? – подал голос Женька. О, реагирует, это не просто хорошо, это отлично. Стресс он сегодня пережил неслабый, и последствия могут быть самые неприятные. Потеря сна и аппетита, навязчивые воспоминания и кошмарные сны – это минимум, а вот с симптомом «укороченного будущего» и иллюзией потери жизненных перспектив справится только психолог. Ну, ничего – посмотрим, понаблюдаем, глядишь, своими силами обойдемся.

– Дальше было весело. Мне товарищ напротив достался молодой, нежирный, но обдолбанный, а потому не резкий, закрыться или уйти не смог. Удар был сильный, чуть сверху вниз, обратным хватом, дистанция корта. Туда клинок вошел нормально, обратно заклинило. И я тогда на нервах раз рванул, два, потом успокоился, раскачал клинок, пошевелил вокруг оси, потом вправо-влево, край раны чуть отжал и выдернул. Главное – не торопиться, действовать сильно, но медленно. Стой, пропусти.

Женька замер как вкопанный, Егор обошел парня и остановился перед ним. Справа в серой, разбавленной «молоком» мути он разглядел несколько поваленных деревьев на небольшом возвышении.

– Туда.

Егор сошел с тропы и зашагал по податливому мху к островку, Женька честно пытался идти след в след, но оступился и грохнулся на одно колено. Егор первым оказался у лесоповала, осмотрелся и кинул рюкзак на слой сухих иголок под мертвым стволом огромной ели. «Пень» метра два в высоту стоял рядом, корни и земля между ними были засыпаны обломками коры, выпотрошенными шишками и обломками веток. Женька вполз следом, уселся на подстилку и прижался спиной к сухому, покрытому мертвым лишайником стволу.

– Подвинься.

Егор пошарил под бревном, нашел сухую растопку и сложил ее в ямку между торчащими над землей корнями. Костер загорелся с третьей спички, толстая, сантиметра в два, кора горела отлично. Егор побродил рядом в темноте, собрал целую поленницу, не побрезговал и влажными кусками. Пошипят и загорятся, никуда не денутся. Дыма, правда, от них будет полно, да и черт с ним. Нет тут никого, если только лось шальной мимо пробежит. А вообще отличное место – с одной стороны огонь прикрывает пень, с другой стороны – бревно, с третьей – сама «грива», костер получился в низине. А с четвертой Егор уселся сам, подложил под спину рюкзак и привалился к нему. Вот теперь хорошо, можно и поспать, но сначала поесть.

– Держи, – он поставил перед Женькой пакет с сухарями и металлическую банку из-под чая, – ешь пока это, сейчас консервы согреются. Потом чай и спать.

– Что это? – Женька принюхивался к содержимому банки.

– Сало с орехами, сам готовил, еще летом, – Егор повернул на огне вскрытую банку тушенки, – на сухарь мажь и ешь. Возьми, – он протянул Женьке финку.

– Я не хочу, – попробовал отказаться тот.

– Я тебе дам – не хочу. Лопай, завтра нам целый день тут гулять! Ешь, кому говорят! – прикрикнул на парня Егор.

Тот послушался и скоро захрустел первым сухарем. Банку тушенки на двоих прикончили быстро, потом на угли поставили сразу две металлические кружки, и вода в них быстро закипела. До чая Женька едва дожил, половину выпил, половину расплескал, Егор отобрал у него кружку и сам допил приторно-сладкую жидкость.

– Спать, – эта команда была лишней. Женька свалился набок, натянул шапку на глаза и вырубился мгновенно, словно выключился из розетки. Егор смотрел на огонь, пока догорал костер, потом любовался то на угли, то на звездное небо над головой. Потом закрыл глаза и прислушивался к звукам леса, но недолго, отключился часа на два. И растолкал Женьку еще затемно, едва небо из черного стало темно-серым.

За ночь от снега ничего не осталось, с ветвей деревьев на голову и плечи падали тяжелые ледяные капли, а следы едва читались на мокрой траве. Умылись у бочажины с оплывшими лосиными следами и вернулись на «дорогу». Егор постоял в раздумьях, осмотрелся по сторонам и направился в сторону рощицы из ольхи и осины. Через четверть часа пришлось взять левее, потом вернуться назад, потом плюнуть на еле заметные колеи и идти наугад, примерно выдерживая направление движения. Дорога снова пошла вниз, впереди показался моховой ковер с редкими тощими соснами. Женька топал слева и чуть позади, остановился, вытянул шею и махнул куда-то в сторону. Егор не успел его окрикнуть, когда парень остановился и замахал руками.

– Иду, иду, – проворчал Егор и направился к Женьке.

Тот метался возле своей находки – основательной, глубокой промоины на дне ложбины. Куда ни глянь – следы буксировки, кора на елке ободрана лебедкой, дно овражка засыпано битым кирпичом.