– Товарищи, утка стынет, буженина заветривается, – забеспокоилась Таисия, – может, продолжим беседу за столом? Раз уж кино кончилось.

– Точно, и коньяк выдыхается, – потер руки Ефремов. – Прошу к столу.

Поначалу все отдали должное закускам и напиткам, но ближе к десерту беседа продолжилась, сместившись в область литературы.

– Интересно, – заметил я, – за одним столом собрались все писатели СССР, сумевшие хоть сколько-нибудь убедительно изобразить коммунизм. Остальные или не пытались, или пытались, но у них ничего не вышло.

– А у нас, значит, вышло? – вроде как не поверил Аркадий.

– Да, во многом из-за нестандартного подхода. Коммунизм вообще-то подразумевает, что люди стали иными, по-другому он не получится. Ну, а у вас они те же самые, что сейчас, только совсем немного получше.

– И что?

– Все бы хорошо, но ваш коммунизм – это общество дилетантов. Все что-то с энтузиазмом делают, но никто в делаемом не разбирается и разбираться не хочет. Ладно, что в новелле из «Полдня» инженер и двое ученых не смогли отличить кухонный комбайн от стиральной машины и даже не подозревали, что перед включением незнакомого прибора вообще-то не помешает почитать инструкцию. Это юмористический рассказ, все в пределах жанра.

– Вить, – вмешалась Вера, – расскажи про «Радугу». У тебя хорошо получается, я так не смогу.

– Попробую, – кивнул я, – вот только мой рассказ может не совсем понравиться авторам.

– Ничего, умные критические отзывы даже интереснее хвалебных, а говорить глупости вы явно не будете, так что будьте добры.

– Хорошо. Итак, Вера недавно прочитала «Далекую радугу». Не спорю, вещь у вас получилась сильная. Дочитав до конца, моя невеста заплакала, а потом сквозь слезы спросила – почему так получилось? И я ответил то, что думаю – исключительно по авторскому произволу. По уму все было бы совсем не так.

Не могло быть ни одного ребенка и даже взрослого туриста на планете-полигоне, где проводятся опасные эксперименты! А что их опасность всем известна, из текста видно совершенно ясно. Это ведь была не первая и даже не десятая Волна. Ну да, предыдущие были слабее. Но что, ни у одного идиота не хватило мозгов задать вопрос – а что будет, если очередная вдруг окажется сильнее предыдущих? Так почти не бывает даже при нашем далеко не идеальном социализме, и уж тем более не должно быть на более высокой стадии развития.

Итак, с детьми мы закончили. Идем дальше. Для защиты от Волны используются машины – «Харибды». И все. Ни резерва, ни более мощных защитных средств нет, хотя прямо-таки напрашиваются более емкие стационарные поглотители на последней линии обороны. А у вас – если передвижные не справляются, остается только заворачиваться в простыню и ползти на кладбище. Что вам и удалось блестяще изобразить.

Хорошо, «Харибды» погорели, ничего другого нет, две Волны бодро прут с полюсов к экватору. Самое время начинать эвакуацию. И что? На планете всего один корабль, способный от нее оторваться! К тому же для эвакуации совершенно не приспособленный. Где орбитальные станции с вместимостью на все население планеты плюс запас? Где челноки ближнего радиуса для быстрой доставки людей на эти станции? Ничего нет, не было и не будет. Почему не будет? Да потому, что на протяжении всей повести ни один персонаж не задал самый логичный вопрос – а кто за это все ответит? Кого будут судить и впаяют максимальные сроки за развернувшуюся трагедию? А раз таких вопросов не было, как и виновных, то, значит, подобные вещи станут повторяться с пугающей регулярностью.

Кстати, все здесь присутствующие относятся к нашим нынешним властям с изрядной долей скепсиса. И что было бы, руководи исследованиями на Радуге тот же Шелепин? Да хоть Брежнев. Так вот, ваши ученые непрерывно жаловались бы, что начальство их задолбало регулярными придирками, запретами того, этого и еще вон того под предлогом нарушения техники безопасности. Но зато, как только мощная Волна сожгла бы первые «Харибды», в дело сразу включились бы машины из резерва первой очереди, а второй, третьей и стационарным установкам была бы объявлена нулевая готовность. И челноки уже прогревали бы стартовые двигатели – правда, не все. Вдруг выяснилось бы, что некоторые не заводятся, хотя по документам они проходили проверки каждый месяц, а с каких-то неустановленные личности сперли и загнали налево навигационное оборудование, так что лететь-то они вроде могут, но вот куда – это уже вопрос. Но ничего, у нас народ неприхотливый, набились бы, как сельди в бочки, и все улетели бы. А отдельные герои на неисправных челноках и с такой-то матерью даже ухитрились бы вывезти особо ценное оборудование. Ну, а потом, естественно, было бы наказание невиновных и награждение непричастных. И мне почему-то такая картина при всех ее недостатках импонирует больше, чем описанная вами.

– Да уж, – вздохнул Аркадий, – не оставили вы от нашей вещи камня на камне. Вот теперь я верю, что вы действительно не только успешный изобретатель, но и руководите коллективом. Чувствуется определенный стиль.

Если это комплимент, то довольно сомнительный, подумал я. Антонов же при этих словах обидно заржал – ага, огромным коллективом из целых пяти человек! Хотя нет, шести, секретаршу забыл.

– Еще двух стажеров и Веру, – напомнил я. – И вообще, что бы ты понимал в литературе! Небось там у себя даже книги про попаданцев считаешь художественными произведениями, так что здесь тебе не там, я с твоим мнением не согласен.

Борис же решил уточнить:

– Скажите, а почему вы называете малые космические корабли челноками?

– Да потому, что их задачей будет только доставка людей и грузов с орбиты и на орбиту. Туда-сюда, туда-сюда, как челнок.

– Вы мне, конечно, не ответите, – это уже Аркадий. – Но по вашим словам можно догадаться, что такие устройства уже разрабатываются.

– Туда-сюда ерзает не только челнок, – снова влез Антонов, но я его сомнительную подсказку проигнорировал, ответив старшему брату:

– Догадывайтесь на здоровье, только, пожалуйста, во всеуслышание о своих догадках не объявляйте. Впрочем, если хотите поближе познакомиться с одним интересным и обаятельным человеком, его зовут Владимир Ефимович Семичастный, можете объявить.

– Хорошо, «Далекая радуга» вам не нравится. А есть то, что у вас отторжения не вызывает?

– Вы не совсем правы, она мне нравится. Несмотря на странные исходные посылки, вам удалось написать ее так, что, читая первый раз, я вообще не мог оторваться. Вот где-то прочтения с третьего-четвертого уже начали оформляться вопросы. Но, конечно, самое сильное из написанного вами на сегодняшний день – это «Хищные вещи века». Произведение буквально провидческое. Именно такое будущее, как мне кажется, с вероятностью более девяноста процентов и может ждать человечество. Причем в нем есть немало весьма привлекательных черт! Ведь человек там свободен. Хочешь – жри, хочешь – пей, хочешь – балуйся наркотиками. Но, с другой стороны, никто не мешает учиться, творить, бороться за счастье человечества. Вот только появление людей, желающих всего этого, в таком обществе возможно в основном со стороны. То, что они вырастут там, маловероятно. Вам удалось подметить и описать одну из главных засад на пути к социальному прогрессу. С одной стороны, для него необходимо изобилие материальных благ. А с другой – это изобилие с большей вероятностью приведет к деградации членов упомянутого общества, чем к их духовному прогрессу. И как это противоречие разрешить, никто, по-моему, пока не знает.