– Очевидно, кто-то приложил очень много труда, чтобы создать впечатление, что автор послания безграмотен, – сказал герцог, передавая Ребекке мадеру.

– Даже слишком, – сказала Кендра. – Необразованный человек написал бы слова так, как он их произносит. Здесь преступник просчитался. Он пишет «адна», но при этом «одиннадцать», хотя это однокоренные слова, логично было бы и второе слово написать через «а». Лексика тоже подобрана не очень удачно. Вряд ли простолюдин употребил бы оборот «мне известно».

Ребекка глотнула вина и продолжила изучать записку.

– Почерк тоже подделан. Понамешано всего.

Кендра кивнула.

– Половина букв наклонена влево, другая половина – вправо. Некоторые полные и круглые, другие меньше и более угловатые. Почерк – это как отпечатки пальцев, в них есть четкая схема. Этот же почерк слишком непоследовательный, чтобы быть естественным.

Алек было начал наливать себе херес, когда вдруг замер. Он медленно поставил декантер и повернулся к Кендре.

– То есть вы хотите сказать, что знали, что эта записка – подделка, и все равно отправились в «Корону»?

Ей не нужно было ничего говорить. Он прочитал ответ в ее глазах и сардонически засмеялся.

– Боже мой. Полагаю, сейчас вы опять скажете, что можете позаботиться о себе!

Она выпрямилась.

– Я приняла меры. Поэтому я и прибыла туда заранее. Я не идиотка.

– Боже мой, как бы вы защитили себя от человека, который подкрался бы к вам сзади и воткнул кинжал вам между ребер, а затем толкнул вас под безумных лошадей?

Ребекка раскрыла рот от удивления.

– Это произошло с вашей горничной?

– Да, – подтвердила Кендра. – Мисс Купер пошла за мной… в моей старой накидке.

Ребекка изумленно посмотрела на нее. Затем она явно осознала весь ужас этой ситуации. Она медленно поставила бокал.

– Тогда это я виновна в смерти вашей горничной, – сказала она ошеломленным голосом. – Это я предложила вам подарить ей накидку.

– Достаточно, – сказал герцог, в его голосе звучали редкие для него стальные нотки. – Никто из вас не виновен в смерти мисс Купер. Ее кровь исключительно на руках человека, который убил ее. Понимаете?

Они понимали, и герцог был прав, Кендра знала это. Но никакая логика не могла стереть вину, угрызения совести, желание вернуться обратно и исправить свою ошибку.

Ребекка откашлялась.

– Я не понимаю кое-что. Откуда этот преступник узнал, что вы дома, мисс Донован? Он же отправил вам записку, а все были на церковной службе.

Кендра долго смотрела на нее. И правда, откуда?

Она резко встала и направилась через всю комнату к окну. На улице небо было покрыто пузатыми серыми облаками, которые нависали над землей, предупреждая о приближении нового ливня в ближайшем будущем.

– Думаю, у меня есть идея.

* * *

Алек отказался отпустить ее одну, поэтому они пошли вместе. Но сначала она настояла на том, чтобы они побывали на кухне. Присутствие маркиза Сатклиффа внизу заставило всех слуг выстроиться в ряд, будто перед военным генералом, который пришел проведать свои войска. Прошло несколько недель, с тех пор как Кендра имела дело с миссис Дэнбери, но она узнала в ледяном взгляде домоправительницы намек на то, что она считает Кендру ответственной за неожиданный приход Алека в служебное помещение.

После того как Кендра получила сверток внизу, они вернулись наверх. Хардинг понесся открывать им дверь. На улице холодный ветер больно покалывал щеки. Она согнулась под его порывами, мчась по улице в сторону парка.

Они обнаружили Змея на его привычном месте, он съежился, оперевшись на ствол дерева, чтобы защититься от ветра. На нем было то же потертое пальтишко, вокруг тоненькой шеи был повязан грязный шарф. При виде них он выпрямился, его глаза с подозрением уставились на коричневый сверток в ее руках.

– Это че?

– Хлеб с ветчиной и сыром. Ты наверняка голоден, постоянно следишь за домом и отойти не можешь. – Она вручила ему сверток. – Бери, – призвала его она, когда он застыл в сомнении.

Его глаза под полями шерстяной кепочки светились от желания поесть. Он раздумывал около секунды, после чего его маленькая рука молниеносно вытянулась вперед и схватила коричневый сверток, засунув его под пальто. Она и моргнуть не успела.

– Че те нужно? – спросил он.

– Не стоит благодарностей, – сухо ответила Кендра. – Ты надзираешь за домом герцога.

Змей растерянно нахмурился.

– Чего?

– Ты шпионишь, – отрезал Алек. – Зачем?

Змей задиристо посмотрел на него.

– А вы как думаете? Медведь хочет удостовериться, что вы не сбежите в колонии со своей девчонкой.

Алек напрягся.

– Мисс Донован воспитанница герцога. Не забывай, мальчишка.

Змей не смутился и широко улыбнулся.

– И почему же такой влиятельный аристократ, как герцог, позволяет своей воспитаннице разгуливать в наряде прислуги, а?

– Ты видел, да? – Кендра не отрывала взгляд от его веснушчатого лица. Ему было десять, но на вид уже почти сорок.

– Ну да.

– Что еще ты видел?

Он нахмурился.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты видел, чтобы кто-нибудь еще шпионил за домом герцога? Как ты?

– Зачем тебе знать?

Кендра показала ему золотую гинею, которую зажимала в ладони, и увидела, что он был впечатлен.

– Мне нужна информация, и я обменяю ее на эту монету. Ты видел, чтобы кто-нибудь еще следил за домом герцога?

Змей облизал губы, его завораживала монета в ее ладони.

– Ну да, пару дней подряд.

– Кто?

– Не знаю. Он держался на расстоянии. Да.

– Как он выглядел?

– Светлые волосы. – Змей корчил недовольную мину, пока думал. – Примерно с меня ростом, может, пониже.

– С тебя? То есть это был ребенок? – Кендра сама не знала, почему она так удивилась этому. Она уже достаточно находилась в Лондоне, чтобы понять, что дети вроде Змея наводняли этот город, выполняя любую работу, чтобы выжить. Выступать в роли посланника или шпиона было менее опасно, чем заниматься многими другими вещами, которые их заставляли делать.

Кендре бы хотелось, чтобы этот ребенок и тысячи других вроде него были лишь частью древней истории человечества. Но одним из ее первых заданий в Бюро было раскрытие сети интернет-педофилов. Западная цивилизация в двадцать первом веке, может, и имела писаные законы, касающиеся здоровья и благополучия детей, но она все же не могла смотреть свысока на людей из девятнадцатого века. Ни одно поколение, ни одно общество не предоставляет безопасность самым уязвимым группам.