– Вот именно! – наставительно поднял палец Сталин. – Но я бы внес в эту пословицу поправку: потемки-то потемки, но лишь до поры до времени. У нас для этого есть товарищ Ежов, который очень хорошо ориентируется в потемках, и не было еще проходимца, которого бы он не вытащил за ушко на солнышко.

– Что касается Скосырева, то я его непременно пощупаю, – решил вернуть разговор в старое русло Кольцов, – тем более что у меня есть одна хорошая зацепка: я подружился с одним из его соратников, можно сказать, моим коллегой. Этот похожий на былинного богатыря человек представляет газету «Вести Андорры».

– Хорошо, что вы заговорили о зацепке, – как-то странно посмотрел на него Сталин. – Люди, которые помогали бы нам негласно, в этой ситуации очень нужны. В связи с этим у меня к вам как к одному из руководителей Союза советских писателей есть один щекотливый вопрос. Как вы относитесь к высказыванию вашего закадычного друга – французского писателя Андре Мальро, который однажды сказал, я цитирую, – заглянул он в какую-то бумажку: «Теперь такое время, что каждый писатель должен быть разведчиком»?

«Господи боже правый, – чуть не грохнувшись со стула, подумал Кольцов, – Сталину известно и это. Откуда он все знает? Ведь этот разговор состоялся в Париже, и посторонних при этом не было».

– Я думаю, – собравшись с духом, решил он ответить в стиле агитки, – что каждый советский человек, будь он писателем, инженером или простым рабочим, должен оказывать посильную помощь органам внутренних дел, которые ведут борьбу с врагами народа как на внутреннем, так и на внешнеполитическом фронте.

– Если бы все думали так, как вы, товарищ Кольцов, – деланно вздохнул Сталин, – то многих проблем у нас просто бы не было. Мы с вами говорили о моральной поддержке правительства Испании, в состав которого входят и коммунисты, – резко поменял он тему разговора. – В связи с этим мы решили направить приветствие Центральному комитету коммунистической партии Испании. Не могли бы вы доставить этот документ в Мадрид, – протянул плотный конверт, – и передать его из рук в руки секретарю ЦК Хосе Диасу? Это приветствие не для печати, но было бы хорошо, если бы о нем узнали все коммунисты Испании.

– Конечно, товарищ Сталин, – прижал руку к сердцу Кольцов. – Я с радостью выполню это поручение. Благодарю за столь высокое доверие!

– А вы прочтите, – улыбнулся Сталин. – Вскройте конверт и прочтите. Вдруг мы не учли какой-нибудь испанской специфики, тогда вы нас поправите.

– Ну что вы, – смутился Кольцов, – разве я посмею редактировать документ, подписанный товарищем Сталиным?! «Центральному комитету коммунистической партии Испании. Товарищу Хосе Диасу! – начал читать он. – Трудящиеся Советского Союза выполняют лишь свой долг, оказывая посильную помощь революционным массам Испании. Они отдают себе отчет, что освобождение Испании от гнета фашистских реакционеров не есть частное дело испанцев, а общее дело всего передового и прогрессивного человечества. Братский привет! Иосиф Сталин».

– Что скажете? – выпустив облако дыма, поинтересовался Сталин. – Не слишком ли кратко мы выразились?

– Это очень сильный документ! – искренне воскликнул Кольцов. – Испанцы будут изучать его с лупой. Больше всего им понравятся слова о том, что освобождение Испании от гнета фашистов не есть частное дело испанцев. Это значит, что помощь Советского Союза будет продолжаться и, быть может, в еще больших объемах. А насчет краткости, – позволил он себе улыбнуться, – то она, как известно, сестра таланта.

– Услышать такие слова из уст самого известного журналиста Советского Союза – дорогого стоит, – благодарно прижал руку к сердцу Сталин. – Ну что ж, дон Мигель, я вас больше не задерживаю, – шутливо поклонился вождь, – счастливого вам пути. Большой привет нашим друзьям и еще больший – врагам-троцкистам: скажите, что их дни сочтены и рано или поздно мы до них доберемся.

Услышав о троцкистах и зная, как их ненавидит Сталин, на полпути к двери Кольцов споткнулся и чуть было не упал.

– Спокойнее, товарищ Кольцов, спокойнее, – чуть ли не по-отечески пожурил его Сталин. – И не забудьте свой револьвер, – жестко добавил он, – как знать, где и когда он вам пригодится.

До Мадрида Михаил Ефимович добирался довольно долго: сперва на поезде до Парижа, потом снова на поезде до Марселя, и уж только потом на стареньком самолете до Барселоны, где его встретил главный военный советник Григорий Штерн. Пока они тряслись на пробитом осколками «форде» по изрытой воронками дороге, комкор Штерн ввел Кольцова в курс испанских дел, а они, к великому сожалению, обстояли далеко не блестяще: на всех фронтах фалангисты наступали, и Мадрид был на осадном положении.

– Но больше всего хлопот доставляют «пятиколонники», – с досадой констатировал Штерн, – они сеют панику, страх и неуверенность в завтрашнем дне. На днях они уничтожили склад артиллерийских боеприпасов, размещавшийся в тоннеле метрополитена. Взрыв был такой чудовищной силы, что снесло полквартала.

– Я об этом складе знал, – вздохнул Кольцов, – но побывать там не успел. Наверное, были жертвы?

– И немалые, – продолжал Штерн, – около двухсот трупов удалось вытащить, и никто не знает, сколько осталось под развалинами. Но взорвать склад боеприпасов – это куда ни шло, как ни крути, а это военная акция: стрелять-то теперь республиканским артиллеристам нечем, а значит, жертвы фалангистов на порядок меньше. А вот то, что эти выродки натворили в госпиталях Центрального фронта, не лезет ни в какие ворота! Когда я об этом узнал, то готов был собственными руками перестрелять всех этих врачей!

– Врачей? – удивился Кольцов. – Они-то тут при чем?

– А при том, что эти подонки в массовом порядке ампутировали раненым бойцам руки и ноги. Этим ребятам достаточно было перевязки, а их калечили. Нет, ты можешь себе представить врачей, которые бы сознательно калечили больных, делая их инвалидами?! На суде эти изверги заявили, что именно так они вносили свой вклад в дело борьбы с коммунистическим режимом.

– Я надеюсь, их расстреляли?

– Н-нет, – передернул плечами Штерн. – Приговор им вынесли расстрельный, но в исполнение не привели.

– Это еще почему? – возмутился Кольцов.

– Потому, что в это дело вмешались мы, вернее, лично я, – досадливо потер он небритый подбородок. – Ты ведь знаешь, что франкисты потопили два наших парохода? Знаешь. А куда девались экипажи, знаешь? Не знаешь, а это, между прочим, около семидесяти человек. На дно они, к счастью, не пошли, но как знать, что лучше! Короче говоря, они оказались в плену у фашистов. В плену же были четыре наших летчика, которые выбросились с парашютами из подбитых самолетов. Надо было наших ребят спасать. Но как? И тогда я пошел на сделку: мы отдаем фалангистам врачей, а они нам – всех наших пленных.

– И правильно сделали! – поддержал его Кольцов. – До врачей, в конце концов, можно будет добраться – фамилии-то их известны, а вот наших ребят могли пустить в расход: вспомните хотя бы историю с Владимиром Бочаровым, которого искромсали на куски и в ящике сбросили на парашюте.