Через много лет, когда Хемингуэй описывал появление Полин в своей жизни в романе «Праздник, который всегда с тобой», перед ним встала очень сложная задача. Он решил сосредоточиться на богатстве Полин и знакомстве с другими богатыми людьми в тот период своей жизни. Последний сезон в Шрунсе он назвал «кошмаром» под личиной веселья. В тот год туда явились богачи, писал он. Он необъяснимо обвинил своего друга Дос Пассоса, назвав его «рыбой-лоцманом», которая плывет впереди как разведчик, посылает сигналы следующим за ней, а затем плывет дальше. Хемингуэй имел в виду новых знакомых – «золотую» и бесспорно богатую пару – Джеральда и Сару Мерфи, которые тоже вошли в его жизнь той осенью и зимой. Но он имел в виду и Полин, хотя она тогда вообще никак не была связана ни с Дос Пассосом, ни с Мерфи. Скорее всего, она даже не была знакома с Дос Пассосом, а с Мерфи встретилась только в декабре. В парижских мемуарах Хемингуэй, похоже, решил объединить людей и события, чтобы продемонстрировать причинную связь – и назначить виноватых. В том, что он оставил первую жену ради второй, нет его вины – настаивал он.

Дон Стюарт, друг Хемингуэев и Мерфи, говорил, что любой рассказ о Джеральде и Саре должен начинаться со слов: «Жили-были принц и принцесса». Они обладали изысканным вкусом к жизни, олицетворяя собой испанскую пословицу «Хорошая жизнь – лучшая месть». Джеральд был на десять лет старше Эрнеста. Он окончил Йель, был однокашником и другом Коула Портера. Наследник кожаной империи «Марк Кросс», Джеральд лишь недолгое время занимался семейным бизнесом и вскоре уехал изучать ландшафтную архитектуру в Гарвард; в конце концов и это ему надоело. Он был необыкновенно талантливым художником, умевшим скрупулезно изображать повседневные предметы, например как бритвы или спичечные коробки, в красочной кубистской манере. Он работал так, как будто был дилетантом: написал мало картин и бросил рисовать, как только увидел, чего может достичь. Он и его жена были одаренными эстетами и сообщали яркость и творческое воображение всему, к чему ни прикасались – от одежды и художественного оформления дома до уникальных меню своих знаменитых званых обедов.

Сара родилась в 1883 году и была на пять лет старше Джеральда. Своих троих детей – Баота, Патрика и Гонорию – Сара свирепо оберегала, однако они были беззащитны перед страстью родителей к культурной и общественной жизни. В Париже, в квартире на набережной де Гран-Огюстен, Мерфи устроили вечеринку для труппы балета Дягилева; в 1923 году они арендовали баржу на Сене для вечеринки в честь модернистского балета Стравинского «Свадебка». Гостями на вечеринках были их друзья Фернан Леже, Пикассо, Коул и Линда Портеры, Тристан Тцара, Жан Кокто, Скотт и Зельда Фицджеральд и Дон Стюарт, помимо многих других. По сравнению с Мерфи Эрнест и Хэдли жили в культурном вакууме, но вскоре их жизнь круто переменится.

Мерфи ремонтировали дом на мысе Антиб, который они назовут «Вилла Америка». Это было сказочное место и снаружи и внутри. Когда-то Ривьера была зимним туристическим курортом, куда обычно приезжали немцы. Однако благодаря таким законодателям моды, как пара Мерфи, в 1920-е годы проводить лето в приморских городах на юге Франции стало очень модно. Несмотря на свою искушенность, Мерфи были добры и щедры с друзьями. Сара была очаровательно скромной, простой, что привлекало к ней многих поклонников, среди которых был и Хемингуэй, завязавший с ней крепкую дружбу. Джеральд был интроверт и часто зависел от настроения. Скорее всего он был бисексуалом, но все же очень любил свою жену.

Дос Пассос первым из эмигрантских кругов, к которым принадлежал и Хемингуэй, познакомился с четой Мерфи. Весной 1923 года он рисовал декорации для «Свадебки» вместе с Джеральдом. Дос Пассос был внебрачным ребенком и рос, перемещаясь с матерью из одного гостиничного номера в другой, поэтому ему очень нравилось проводить время с Мерфи и их детьми. «У меня никогда не было обычной семейной жизни, и я невыразимо тянулся к ней, – напишет он позже. – Три маленькие светлые головки неизменно забавляли меня». Он и Маклиши, близкие друзья с 1923 года, рассказали о чете Мерфи Скотту Фицджеральду, когда Скотт и Зельда собирались весной 1924 года во Францию. Фицджеральды планировали жить на Ривьере, там, как Скотт с характерной для него непредусмотрительностью думал, жизнь обойдется им дешевле. (Он опубликует в «Сатердэй ивнинг пост» юмористическую статью о жизни на юге Франции «Как прожить год практически без денег».)

Тем летом Мерфи и Фицджеральды сразу сблизились. Когда Скотт и Зельда вернулись в Париж, Джеральд написал довольно необычное письмо, подтверждающее их внезапное сближение. «Мы в самом деле услышали громкий звук разрыва, когда ваш поезд тронулся, – писал Джеральд. – В конце концов, о степени любви к человеку нужно судить по тишине и пустоте, которые обрушиваются в этот самый день – после отъезда. Мы слышали разрыв, потому что так и было – и потому мы не могли сказать, как сильно любим вас обоих». Дети тоже были частью волшебства: когда четырехлетняя Скотти Фицджеральд сказала, что хочет выйти замуж, Джеральд попросил ее выйти за него и устроил свадьбу понарошку. Скотти нарядилась в белое платье и фату, и Джеральд взял ее прокатиться в своем «Рено», который он украсил цветами, а потом подарил ей десятицентовое кольцо и вся компания уничтожила много пирожных.

Хэдли и Эрнеста затянуло на орбиту Мерфи. Сара полюбила Эрнеста с самого начала, но Джеральд, по своему характеру, относился к нему прохладнее. Он решил, что Эрнест немного подавляет своей харизматичностью: «Он был настолько обволакивающим, настолько огромным и сильным, и все драматизировал, и говорил так быстро, так живо и так хорошо, что вы просто соглашались с ним». Хэдли сама была потрясена. Она назвала Сару «утонченной», но добавила, с характерной для нее сдержанностью: «Сара и Джеральд производили большое впечатление. Они были очень красивые, с правильными чертами лица, белокурые. Они очень подходили друг другу». Хэдли, которой восхищалось большинство знакомых Хемингуэя, не впечатлила Сару, которая запомнила ее как «милую, простую девушку», вероятно, обратив внимание на скудный гардероб Хэдли. Кроме того, Сара добавила, что сочла Хэдли «не очень смышленой». Возможно, Сара заметила, что Хэдли трудно поддерживать уровень остроумных разговоров Мерфи и их круга. Дос Пассос позднее сказал: «В начале двадцатых разговоры должны были быть один остроумнее другого. Остроты постоянно летали взад и вперед, как воланчики в бадминтоне». Эрнест был занятным собеседником, как и Дос Пассос, а Джеральд и Сара не лезли за словом в карман; трудно было не растеряться в такой компании.

Эрнест гордился своим чувством юмора. Это был один из многих странных факторов, побудивших его взяться за сатирическое произведение полноценного книжного формата во второй половине ноября 1925 года. Некоторые друзья верили – и Хемингуэй не мешал им верить, – что он написал «Вешние воды» для того, чтобы избавиться от контракта с Ливрайтом и подписать договор со «Скрибнерс». Он очень жалел о том, что письмо о заинтересованности в сотрудничестве пришло от редактора «Скрибнерс» Максвелла Перкинса уже после того, как он подписал контракт с «Бони и Ливрайт». Когда сборник «В наше время» был в типографии, новый друг Эрнеста Скотт Фицджеральд сражался за него с Перкинсом, своим собственным редактором.