– Нюх у него на опасность.

– И тебя это не удивляет, что у него нюх? – не без сарказма спросил Одинцов.

– А почему это должно меня удивлять? Он столько всего в жизни пережил…

– А может, от него кто-то сбежал?

– Кто?

– А ты не знаешь, кого он в подвале держал?

– Знаю… И что Леся сбежала, знаю…

– А ты почему не сбежала?

– Так Леся в подвале была, а я здесь… Ты меня в чем-то обвиняешь? – возмутилась Люба.

– Нет, но…

– Обвиняешь! Я же вижу, что обвиняешь… Ну что ж, давай, жми по полной! Скажи, что это я Батыгина заказала! – В ее голосе звучала обида.

– Ну, в этом тебя никто не обвиняет…

– А вдруг?

– Может, не будем гнать коней? А то загоним. Как тогда дальше ехать?

– Куда? – пытливо глядя на него, спросила Люба.

Она прекрасно понимала, о чем разговор. Кони были направлены в их совместное будущее, но хотела ли она туда?.. Может, и хотела, но не рвалась… Или даже вовсе не хотела…

– Ты его любишь? – упавшим голосом спросил Максим.

– Кого, Кружилова? С чего ты взял? – неубедительно возмутилась она.

– Я вижу… И еще я говорил с Батыгиным… Он вышел из комы. В здравом уме и ясной памяти вышел, так бывает…

– Он знает, люблю я Кружилова или нет?

– Раньше любила…

– А разве женщина не имеет права на любовь?

Максим в тяжком раздумье покачал головой. Право на любовь Люба имела, тут он согласен. Но ей вовсе не обязательно пудрить ему мозги. Ясно же, что она любит Кружилова. Вернулась к ней любовь. Вместе с ним вернулась…

– Он очень опасный человек, – сказал Одинцов.

– Я знаю, – легко согласилась Люба, стараясь прочесть его взглядом. – Поэтому и не поехала с ним.

– Мы обязательно его возьмем.

– И снова посадите… Я это знаю, – вздохнула она. – И это меня пугает. Не хочу остаться в одиночестве.

– Страх перед одиночеством сильнее любви? – Он пытался держать себя в руках, но сарказм продавливал здравый смысл.

– Это ты о чем? – напряглась Люба.

– Как ты собираешься жить дальше?

– Я не знаю! – встревожилась она.

Действительно, как ей жить, если Максим вдруг не простит ей Кружилова? И одного она лишилась, и другой может уйти…

– Ты с ним спала?

– С Валерой… Ну-у… – Люба отвела в сторону глаза.

– Скажи, что он взял тебя силой! – потребовал Одинцов.

Она растерянно мотнула головой. Не хватило ей духу соврать. Не насиловал ее Кружилов, по своей воле она легла к нему в постель. И что с ней теперь делать?

Максим смотрел на Любу так, как будто она его предала. Он должен был отказаться от нее. С глаз долой – из сердца вон… Но не мог он от нее отказаться. Влюбился он в нее и пропал…

Если душа большая, то любви в ней хватит на двоих. Где-то Люба слышала такие слова. Глупость это или нет, но любви в ней много, хватало и на Валеру, и на Максима…

Правда, одного она любила гораздо больше, чем другого. Но почему это не помешало ей лечь в постель к Одинцову?

Нельзя ей было ложиться в постель к Одинцову. И Валера ее об этом просил, и она сама не хотела изменять своей первой любви. Но все же не смогла она устоять перед Максимом…

Он привез ее домой и собрался уходить. Надо было бы Любе молчать о своих чувствах к Валере, но шила в мешке не утаишь. Максим не дурак, он все понял, потому и повернулся к ней спиной. И она все понимала и не должна была его останавливать. Но рука дернулась, пальцы вцепились в рукав его куртки. Максим остановился, резко повернулся к Любе и через глаза заглянул в самую душу, вывернув ее наизнанку. Порывисто прижал к стене, поцеловал в губы, дальше она пропала…

Очнулась только сейчас. Темень за окном, на потолке перед глазами вытянулся прямоугольник – свет от уличного фонаря. И со стороны прихожей в дверную щель просачивается свет. И с одной стороны светит, и с другой. И один мужчина любит, и другой… И еще Батыгин может сунуться со своей любовью. Но с ним будет просто. Люба его не любит, в постель к нему точно не ляжет…

И к Максиму она не должна была ложиться. Ей нужен только Валера… Но пусть эта ночь станет прощанием с любовью к Максу…

И с ним самим она должна проститься. Надо выставить Макса за дверь. Прямо сейчас и выставить. А то как потом объяснить Валере, что Макс ушел от нее утром? А Кружилов уже, возможно, где-то рядом, следит за ней…

Впрочем, он сам попросил ее узнать у Одинцова, какая опасность ему грозит. Что с Конюхом? Есть ли у ментов вероятность его найти?..

– И как нам теперь быть? – спросил Максим.

Он так же смотрел в потолок, и ему не давала покоя мысль о будущем.

– Как было, так и будет.

– Я знаю, ты его любишь.

– Я и тебя люблю, – выдавила из себя Люба.

Она знала, что за этим последует. Сейчас Максим подскочит, повернется к ней лицом и взглядом вцепится в душу. И это будет возмущенный взгляд. Как это она может любить еще кого-то?..

Одинцов действительно дернулся, но к Любе не повернулся. Дернулся и затих, усмиренный непроходимой реальностью.

– Я и тебя люблю… – повторила она. – Батыгина не любила, Карцева не любила, а тебя полюбила… Ты такой же сильный мужчина, как Валера, у тебя такая же завораживающая энергетика…

– Но он первый, – выжал из себя Максим.

– Да, он первый… И еще я перед ним виновата. Я должна была его дождаться…

– Ты не знала, что он жив?

– Нет… Он когда появился, со мной случился шок. Он меня даже не похищал. Я как телок на веревочке за ним пошла… Как телка… Но пошла… Он меня даже не похищал.

– Не похищал?

– Нет… Если ты хочешь, чтобы я написала на него заявление… – Люба запнулась.

– А если хочу? – провокационно спросил он.

– Я не смогу, – честно призналась она.

– А с Лесей что было?.. Он ее похищал?

– Ну, держал в подвале… – кивнула Люба. – Под замком. Но он ее не похищал… Он ее из-под клиентов вытащил. Ее на круг пустили, а он ее вытащил. Проститутка она. Дешевая проститутка… – презрительно скривилась она. – Ты даже не представляешь, как Валера меня обидел. Сказал, что Леся на меня похожа… Скажи, эта дрянь на меня похожа?

– Ну, сходство есть…

– Тогда почему ты со мной, а не с ней?

– Я ее не люблю. А тебя люблю, – признался Максим, с удивлением глядя на нее.